— Но я пришла поговорить не об этом.
— Я так и не думал, — сухо сказал Мартин.
— Прежде всего я поняла, что мы доставляем вам большие неудобства.
— Вы и представить не можете, — пробормотал он себе под нос.
Прелестный румянец вспыхнул на ее щеках.
— Уверяю вас, мой отец будет рад оплатить все расходы, которые вы понесли из-за нас: еда, доктор и все прочее.
— Мне не нужны деньги вашего отца. — Мысль, что она пытается заплатить ему, снова возмутила его.
— Конечно, нет, но это лишь справедливо — вознаградить вас за…
— Не нужны мне ваши деньги, черт вас возьми! Здесь не гостиница, мисс Бэнкрофт, где вы даете приказания и платите за их выполнение. И вам приходится обходиться тем, что я могу предложить. А если вы не можете, то вольны уехать в любое время.
Элли криво усмехнулась:
— Вы прекрасно знаете, что пока это невозможно.
— В таком случае вы должны смириться с плохим гостеприимством.
— Я не сказала, что оно плохое! — Она явно теряла терпение. — Боже, вы такой вспыльчивый. Вы разозлите даже каменное сердце, как говорил Софокл.
Мартин удивился:
— Вы цитируете Софокла? Что же вы за богатая невеста?
— Так получилось, что я много читаю, — оправдалась она. — Большей частью поэзию. Вы могли бы узнать об этом раньше, если бы поговорили с нами за обедом, вместо того чтобы кричать и ругаться. — Она скрестила на груди руки. — Именно поэтому о вас и распускают сплетни. Вам не приходило в голову, что люди, возможно, называют вас Черным Бароном потому, что у вас черная душа?
Если бы она только знала!
— Благодарю вас за комментарии к моему характеру, мисс Бэнкрофт. А теперь прошу извинить…
— Я еще не закончила, — спокойно сказала она. — И как я уже говорила, мы очень благодарны вам за то, что в трудную минуту приютили нас. — Она многозначительно помолчала.
— Но?..
— Но это не дает вам позволения пугать детей.
Ему страшно не нравилось, когда она оказывалась права.
— Я не собирался пугать их, — раздраженно сказал Мартин. — Я только хотел убедиться, что они не подойдут к моему сараю и вы, может быть, захотите помочь мне в этом.
— Ради Бога, да что там такого важного в вашем драгоценном сарае?
— В нем полно взрывчатых веществ.
— Взрывчатых веществ? — Элли широко раскрыла глаза. — Да зачем вам держать взрывчатку в своем сарае?
— Я работаю над предохранителями, чтобы сделать их более безопасными в шахте. Необходимы эксперименты с черным порохом, серой и подобными веществами, и все они очень опасны.
— Но почему здесь? Почему не там?
— Потому что в шахте слишком многие смогут иметь к ним доступ. — Как это случилось с Рупертом. — Здесь мне проще следить за ними. Мои слуги знают, что будут уволены, если подойдут к сараю или позволят кому-нибудь приблизиться к нему. — Мартин мрачно посмотрел на нее. — Но с вашими кузенами может возникнуть проблема, поскольку известно, что мальчишки непредсказуемы.
Это, казалось, немного успокоило ее.
— А если вы просто расскажете им, что такое взрывчатка…
Мартин усмехнулся.
— Правильно. Рассказать группе любопытных мальчишек о том, что совсем рядом находится сарай, полный удивительных химических веществ. Это все равно как поднести спичку к пороху. Разве вы не заметили, как разгорелись у вашего кузена глаза, когда он спросил, не храню ли я там ружья? Неужели вы вообще ничего не знаете о мальчиках их возраста?
— Нет, не знаю! — В ее голосе слышалось отчаяние. — Я не привыкла заботиться о них!
Это была правда. Как узнал Хаггетт, у их няни хватило ума уклониться от присмотра за непоседливыми детишками в праздничные дни. И едва ли Мартин мог ожидать, что их богатая кузина достаточно компетентна, чтобы занять ее место.
— В таком случае вот вам маленький урок, — сказал он. — Мальчики в этом возрасте любят что-нибудь взрывать. Я, например, любил. И прежде всего из-за этого и заинтересовался взрывчатыми веществами. И если ваши шельмецы кузены узнают, что у меня в сарае хранится такая замечательная вещь, как черный порох, удержать их будет невозможно.
Элли вздохнула.
— Теперь, когда вы пробудили у них любопытство, они наверняка все равно попытаются это сделать. Держать их в неведении плохо, не лучше, чем рассказать им правду.
— Тогда соврите им, черт возьми! Скажите им что хотите, мне все равно, только держите их подальше от этого сарая!
— Постараюсь, — сказала Элли, устало покачав головой. — Но я не могу ничего обещать. Иногда они поступают по-своему.
— Прекрасно… Но если своенравие приведет их в мой сарай, я спущу с них шкуру.
— Не посмеете! — возразила она. — Не имеете права!
— Это не остановит меня.
Элли уперлась кулаками в свои пышные бедра.
— Если вы только их пальцем тронете, клянусь, вы пожалеете об этом.
— В самом деле? — сказал он, сдерживая смех.
Ее зеленые глаза впивались в него, а грудь дрожала под низким декольте. Она была похожа на ангела мести. Или по меньшей мере на мстительную молочницу.
— И что вы сделаете?
Было видно, что об этом она еще не подумала.
— Я… я… скажу своему отцу, — решительно заявила она.
— Так давайте. — Мартин двинулся к ней. — Скажите ему, что я приструнил его безрассудных племянников, пока они не поубивали себя. Спорю, что в этом деле он будет на моей стороне. Он знает, что такое взрывчатка.
Элли побледнела при его приближении.
— Все равно он вас не одобрит.
— Пусть осуждает, это не изменит моего мнения. Пусть он до полусмерти изобьет меня, мне наплевать.
— Не говорите чепухи. Папе почти пятьдесят — он просто не сможет избить вас.
— Так чего вы добиваетесь, пугая меня им? — Мартин подошел к месту, где она стояла перед закрытой дверью, явно с намерением смутить.
Выпрямившись, Элли смерила его взглядом.
— Отойдите, сэр.
Одним плечом Мартин прислонился к двери.
— Или что? Скажете папе?
— Я сделаю так. — Элли ударила его ногой по лодыжке.
— Ох! — воскликнул он, отталкиваясь от двери и растирая больное место. Девчонка дала ему неплохой пинок, черт возьми.
— Это за то, что ведете себя как животное, — строго произнесла она. — И если вы продолжите так относится ко мне или детям, я ударю по другой лодыжке. Смотрите теперь, чтобы у меня не возникло повода.
Повернувшись, Элли взялась за ручку двери, но Мартин успел схватить ее за плечо. Он повернул ее лицом к себе, не обращая внимания на возмущение, затем почти прижал к двери.
— Так значит, я веду себя как животное? — грубо спросил Мартин. — Очень хорошо. Раз уж вы отказываетесь поступать рассудительно относительно ваших кузенов, то можете ударить меня и по второй лодыжке. Считайте это авансом за то, что я спущу шкуру с этих мальчишек, если они отправятся туда, куда им ходить не следует.
