— Да, это ты, —подтвердил ее догадку Вульф. — И это из-за тебя я опоздал. Я начал портрет сразу, едва вернулся вчера домой. Но дело не только в нем.
Син по-прежнему, как загипнотизированная, не сводила с картины глаз. Вульф подошел к ней вплотную, мягко взял за плечи, поворачивая к себе.
— Когда я сказал тебе, что забыл о нашем свидании, я имел в виду, что забыл о времени, но не о самой встрече. Об этом я не мог забыть, потому что, прощаясь, уже скучал по тебе. Ты веришь в судьбу, Син? Я не верил до вчерашнего дня. Живопись — моя жизнь, и, сколько себя помню, я не хотел ничего и никого другого. — Он говорил горячо и торопливо, не подбирая слов, как о наболевшем, заботясь лишь о том, чтобы она —поняла, она— поверила. — Я любил свои картины не из авторского тщеславия, для меня нет более строгого критика, чем я сам, но я всегда чувствовал, если они получались.Вот и вчера я еле дождался, когда можно будет уйти с этой вечеринки, чтобы рисовать; мне не терпелось написать твой портрет, я точно знал, каким он должен быть! И он получился, Син, слышишь, получился!
Да, он прав, но что это может означать, что он хотел сказать, написав ее именно так?..
— Сейчас я готовлюсь к своей первой выставке, которая должна состояться летом. И я хотел… Нет, мне было необходимо что-то особенное. — Он оглянулся на портрет. — Он станет этим особенным.
Син смотрела снизу вверх на Вульфа. Она была уверена, что его ждет успех, что отныне имя Торнтонов будет известно не только деловым кругам и что Вульфа Торнтона — художника — узнает весь мир.
— Я рада, что наша встреча помогла тебе найти то, что ты искал, — смущенно проговорила она.
— Наша встреча дала мне гораздо больше, Син. Я нашел ту, которая станет моей женой!
Син почувствовала, что ей не хватает воздуха. Не может быть, чтобы он…
— Судьба, Син, я же говорил. — Он легонько встряхнул ее за плечи. — Вдохновение — это важно, но намного важней та, что дарит вдохновение!
— Я? — срывающимся от волнения голосом спросила Син, все еще до конца не веря, боясь поверить, что этот мужчина, выбранный судьбой, чтобы стать большим художником, называет своей судьбой именно ее.
— Ты, Люсинда Смит. — Он утвердительно кивнул. — И еще до открытия выставки я намерен убедить тебя, что и я — твоя судьба!
Ему не пришлось долго ее убеждать: невозможно было не полюбить его и не было большего счастья, чем быть нужной ему. Они уже не разлучались — с той самой их первой ночи. Он все делал гениально — и рисовал, и занимался любовью. Их тела, как и души, были созданы друг для друга; между ними существовала не просто близость, но почти мистическая связь, и обоюдодаримая радость не знала предела.
Уже на исходе первого месяца после их знакомства портрет был, даже по суровым меркам Вульфа, закончен, а Син на безымянном пальце гордо носила обручальное кольцо — сапфир в россыпи бриллиантов, — подаренное женихом.
Судьба кольца была известна — вскоре она вернула его.
Но что сталось с портретом? И со всеми остальными картинами? Выставка так никогда и не открылась. И никто так никогда и не узнал имя Вульфа Торнтона — художника.
Что же случилось с ним?..
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
— С Вульфом бывает очень непросто. — Ребекка с трудом подобрала нужное слово.
И это она рассказывает мне, думала Син, слишком хорошо помня свой последний с ним разговор, о котором девушке, сидящей перед ней, разумеется, знать было неоткуда, да и не следовало знать.
Как только официант принял у них заказ, Ребекка пустилась в пространные объяснения, отчего она решила поговорить наедине и почему вообще захотела не спешить с приготовлениями к свадьбе — и времени-то еще очень много, и приглашения рассылать еще рано, и она прекрасно знает, какое платье и какая прическа ей нужны, и что на все это потребуется не так много времени, и они прекрасно все успеют, даже если займутся этим позже… Кроме того, Ребекке, оказывается, было просто необходимо похудеть к свадьбе, и значит, платье, если его заказать сейчас, точно придется перешивать. Син отнюдь не считала, что Ребекка страдает излишним весом, так же как не показалась ей серьезной и убедительной ни одна из причин, по которым та хотела оттянуть свадебные хлопоты. Единственной действительно веской причиной мог стать тот садовник, но Син не хотелось думать, что дело и впрямь только в нем…
— Непросто, говорите, — задумчиво повторила она определение Ребекки, и что-то в ее голосе заставило девушку залиться ярким румянцем.
— Понимаете, — стала оправдываться та, — он может подумать, что я просто не хочу выходить за него.
— А это не так? — Син постаралась спросить как можно мягче, ибо, несмотря ни на что, девушка была ей симпатична.
— Нет, конечно же, нет! — горячо (даже чересчур горячо!) запротестовала Ребекка. — Ведь я все вам объяснила! Вульф замечательный человек. За-ме-ча-тель-ный! И замечательно ко мне относится.
— А вы? — Син пристально посмотрела на собеседницу: что-то здесь было не так, вопреки стараниям Ребекки представить все самым невинным и естественным образом. — Вы относитесь к нему так же?
— Разумеется. — Глаза Ребекки потемнели, ответ же прозвучал почти вызывающе. — Иначе зачем бы я выходила замуж?
Вот именно, зачем!Син нисколько не сомневалась в искренности девушки; истинность восхищения, с каким она говорила о Вульфе, была вне подозрений, но значило ли это восхищение, что Ребекка не просто отдает должное доброму и надежному другу? На этот вопрос Син ответить себе пока не могла.
Между тем подали второе, хотя, если Ребекка собиралась есть столько же, сколько съела супу, второе можно было не приносить вовсе. И напрашивался новый вопрос: всегда ли у нее такой аппетит или бедняжке кусок не идет в горло — так она нервничает?
— Может быть, вам стоило бы обсудить ваши проблемы с женихом? — Син тепло и ободряюще улыбнулась. — Если вы все объясните ему, как и мне, то… Не хотите? — слегка нахмурилась она, увидев, что Ребекка энергично замотала головой.
— Пришлось бы объяснять не одному Вульфу, — вздохнула Ребекка, прикусывая нижнюю губу и выглядя при этом неподдельно удрученной. — Есть папа, и ему не понравится, если… — Она запнулась на мгновение и договорила чуть слышно: — Они с Вульфом старые друзья.
Слово в слово так же, как Джеральд отозвался об отношениях дочери с Вульфом! Но что бы там ни говорил Джеральд, дружба — это прекрасно, однако сама по себе она еще не основание для женитьбы. Тем более если помимо друга у девушки есть иной притягательный магнит, например отцовский садовник… Чем больше Син слушала Ребекку, тем очевиднее для нее становилось, что именно в нем кроется подлинная причина нежелания девушки заниматься предстоящей свадьбой.
— Замуж выходить не твоему отцу, и не ему жить с Вульфом, — сухо заметила Син. Ребекка вымученно улыбнулась.
— Вы правы. Впрочем, мне показалось, что в последнее время у него совсем иные заботы. — И она испытующе поглядела на Син.
Что ж, судя по всему, даже при полном сумбуре в собственной жизни Ребекка была превосходно осведомлена о делах отца. И как ловко повернула разговор! В конце концов, она может стать достойной парой Вульфу: тоже умеет постоять за себя, если понадобится, даже нападая на других. Теперь краснеть пришлось Син.
— Вчера мы с вашим отцом ужинали вместе, но…
— Надеюсь, вы ничего не сказали ему о нашем уговоре? — Ребекка непритворно испугалась.
— Ничего, успокойтесь, — поспешила заверить Син. — А вот вам, я думаю, не мешало бы все-таки с ним поговорить. — Она не удержалась от упрека.
— Зачем? — насторожилась девушка.
— Вы и сами понимаете зачем, — уже мягче произнесла Син. — Не возражаете, если будем на «ты»?
— Сделайте одолжение, раз уж вы встречаетесь с моим отцом…
— Я не встречаюсь с Джеральдом, Ребекка. — Син постаралась не поддаться на явную провокацию и не дать снова увести разговор в сторону. — Я согласилась только на один ужин и не настроена на второй.
