Патриция вновь вздохнула.
– Понимаешь, на протяжении еще пары месяцев без тех денег, которые вы нам присылаете, нам будет не обойтись… – пробормотала она, краснея от стыда. – А потом я уверена, что смогу встать на ноги…
– Ты считаешь, что найдешь такую работу, за которую тебе ежемесячно станут платить столько, сколько присылали мы? – спросил Раймонд.
– Нет, конечно нет, – ответила Патриция. – Но через некоторое время значительно сократится и сумма наших ежемесячных затрат…
К ее горлу подступил удушающий ком, но она сдержалась и не заплакала. Думать о скорой смерти бабушки было невыносимо. Бабушки, которая когда-то заменила ей родителей, а позднее приняла ее, сбежавшую от мужа с двумя малышами на руках…
Как только она умрет, сразу же отпадет необходимость платить врачам баснословные суммы, подумала Патриция, на мгновение замирая от ужаса.
– Ты говоришь загадками, – сказал Раймонд. – Может, объяснишь, почему ваши затраты значительно сократятся?
– Не могу… – пробормотала Патриция. Она боялась, что Раймонд придет в ярость, если узнает, на что уходит большая часть тех денег, которые их великий род присылает для своих потомков.
– Как это, не можешь? Речь идет о деньгах Бейнзов, поэтому я имею право знать, на что ты их тратишь, – заявил он.
Патриция сжала пальцы в кулаки и на протяжении некоторого времени молчала, заставляя себя успокоиться. Потом медленно произнесла:
– Раз уж на то пошло, давай договоримся, что я возьму у тебя эти деньги в долг. Я обязательно верну их, только, если позволишь, частями…
Она чувствовала себя униженной, но не обратиться к Раймонду с этой просьбой не могла. Бабушка должна была находиться под постоянным присмотром медработников, и Патриция твердо знала, что обязана помочь ей всем, что в ее силах.
Раймонд так и не ответил. В восемь в дверь постучали и сообщили, что в столовой их ждет ужин.
Патриция смотрела на изысканные ароматные блюда в серебряной посуде и чувствовала, что не сможет съесть ни кусочка. Неопределенность будущего, страх за бабушку, переживания за детей действовали на нее настолько угнетающе, что у нее абсолютно не было аппетита.
Когда Раймонд уже закончил ужинать, ее еда все еще лежала на тарелке нетронутой.
– Поесть тебе не помешало бы, – заметил он. – После путешествия ты должна набраться сил.
– Нам необходимо продолжить начатый разговор, – несколько поспешно ответила Патриция.
– Пожалуйста, – согласился Раймонд. – Ты так и не объяснила мне, почему считаешь, что через пару месяцев будешь в состоянии жить вместе с детьми без тех семи тысяч долларов, которые мы высылаем вам ежемесячно.
Патриция чувствовала, что к ее щекам приливает краска, и не понимала, что с ней происходит. За несколько лет жизни с Малькольмом она научилась так ловко маскировать свои эмоции, что никто из окружающих не мог догадаться о том, что творится в ее душе. В последнее же время, а точнее, с того дня, как две недели назад они впервые поговорили с Раймондом по телефону, с ней начали происходить странные вещи.
Вот и сейчас она сидела перед ним с красным, от волнения лицом и не знала, какие подобрать слова, чтобы добиться своей цели.
– Если ты не согласишься дать мне в долг деньги, я буду вынуждена продать в Ньюпорт-Ньюсе свой дом… Снимем с детьми какую-нибудь квартирку.
Она сказала это, надеясь на то, что в Раймонде заговорит фамильная гордость Бейнзов. Его наследник не должен был скитаться по чужим углам.
Однако Раймонд промолчал.
Пожилая женщина, служанка, убрала со стола посуду с остатками еды. А через три минуты принесла десерт – фруктовое ассорти.
Патриция взглянула на разноцветное блюдо с восторгом.
– Это хоть не откажешься отведать? – спросил Раймонд, подмигивая ей.
– Не откажусь. Уж очень красиво это выглядит. – Патриция улыбнулась.
Они съели десерт, не произнося ни слова.
Затем Раймонд поднялся из-за стола и выглянул в окно. Дождь прекратился, и темные тучи, затягивавшие небо весь день, начали рассеиваться. Сквозь них проглядывало оранжевое вечернее солнце.
– Предлагаю чай на балконе, – сказал Раймонд. – Не возражаешь?
Патриция покачала головой.
Через десять минут они потягивали крепкий ароматный напиток, любуясь предсумеречными прелестями природы. Пьяняще пахло свежестью, силуэты гор на горизонте казались сказочными исполинами.
– Какая красота! – невольно сорвалось с губ Патриции.
– Вот видишь! – Раймонд окинул ее торжествующим взглядом. – Я не зря говорю, что вам следует остаться в этих местах.
– Нам неплохо живется и в Ньюпорт-Ньюсе, – парировала Патриция. Раймонд задумался.
– Я с удовольствием заглянул бы и на твою родину, – произнес он мечтательно.
Патриция на мгновение представила себе, что находится вместе с Раймондом Бейнзом в своем родном прибрежном городе, и ее сердце тревожно затрепетало.
– Вряд ли у тебя найдутся дела в Ньюпорт-Ньюсе, – сказала она, пожимая плечами.
– Почему ты считаешь, что вся моя жизнь – это только дела? – пожал плечами Раймонд.
В его темно-голубых глазах промелькнуло нечто такое, что заставило Патрицию на мгновение затаить дыхание. Она почувствовала непонятный страх и одновременно прилив желания.
– Насколько я помню, ты всегда был очень увлечен работой и посвящал ей все свое время, – пробормотала она, делая большой глоток чая.
– Это не совсем так, – ответил Раймонд. – Работа работой, а дом домом. Ведь я даже был женат.
Странно, но, услышав напоминание о том, что он доводился мужем какой-то другой женщине, Патриция ощутила, что ее душу наполняют отвратительные чувства.
– Знаю. Но ты ведь не зря выбрал себе в жены послушную и скромную девушку, которая не претендовала на то, чтобы ты посвящал ей всего себя, – выдала она, до конца не понимая, что говорит.
В глазах Раймонда загорелся злобный огонь.
– Зато ты была совсем другой женой! – выпалил он. – Ни во что не ставила моего кузена! А Малькольм был готов на тебя молиться!
При любом упоминании о своем неудавшемся браке Патриция чувствовала приступ головокружения.
– Я вовсе не нуждалась в том, чтобы на меня молились. – Она не кривила душой. Нездоровая любовь Малькольма причинила ей больше страданий, нежели счастья.
– Прекрасно тебя понимаю, – сказал Раймонд язвительно. – Безумная любовь моего брата являлась для тебя даже помехой. Ведь ты хотела общаться не только с ним!
Патриция прекрасно поняла, на что он намекает. Утопая в своей безумной ревности, Малькольм наверняка и кузену наговорил о ней каких-нибудь гадостей. В ходе последнего телефонного разговора муж дал ей понять, что мнение родственников в отношении нее уже не изменить. Поэтому сейчас Патриция даже не попыталась возражать Раймонду. Сказала лишь одно:
