Отец и сын удалились, увлеченно обсуждая достоинства несперсов, сравнивая это племя с другими, совершенно довольные друг другом.
Мей улыбнулась им вслед и предложила Клэр рюмочку хереса.
– Нет-нет, спасибо. Лучше чего-нибудь безалкогольного.
– Сейчас. Садись, Клэр. Я принесу газировки.
Стол был установлен на веранде – покрытый красивой вышитой скатертью и заставленный фамильным фарфором и серебряными кольцами для салфеток. Каких только яств там не было! И холодные языки, и картофельный салат, и свежие овощи, и хрустящий хлеб, и луковый пирог, и много всего другого.
Клэр приняла из рук Мей высокий матовый стакан и шутливо спросила:
– Неужели вас оставили на эти три недели наедине с Шоном?
– Боже упаси! Я завтра отвожу его к Серине – на целых две недели. Правда, после этого он вернется еще более непослушным, чем раньше.
Клэр иронично улыбнулась:
– Если хотите, приезжайте ко мне на денек-другой. Целый день на пляже утомит его, и вы сможете немного отдохнуть.
Мей, не заметив, как вошел Лаклан, ответила:
– Только одна небольшая проблема – придется взять с собой его компьютер, а то он без него как медведь-шатун.
– Это не проблема, у меня есть ноутбук и две свободные спальни.
Ее голос раздался в полной тишине, как будто несколько монет упали в пустой глиняный кувшин. Клэр оглянулась и обнаружила, что Лаклан внимательно смотрит на нее, а Мей внимательно смотрит на Лаклана. По-видимому, Клэр, сама того не желая, переступила ту невидимую границу, которая отделяла ее отношения с Лакланом от всего остального в его жизни, в частности от его семьи. И она невольно задалась вопросом, зачем это сделала. Только ли потому, что ей нравился Шон, несмотря на все его озорство, или еще и потому, что он приходился единокровным братом тому ребенку, которого она носила под сердцем?
– Это очень любезно с твоей стороны, Клэр. Предоставляю решать этот вопрос тебе, Мей.
– Думаю, отдых на берегу моря пойдет ему на пользу.
– Мы едем на море? – вмешался Шон, вбегая на веранду.
– Клэр пригласила нас с тобой провести у нее несколько дней, – сообщила Мей.
– Здорово! Я смогу плавать, и удить рыбу, и смотреть на дельтапланы, и… Bay!
Шон буквально задыхался от восторга.
– Извини, я не должна была этого делать.
Клэр и Лаклан прогуливались по саду после обеда. Мей отказалась присоединиться к ним, а Шон решил усовершенствовать свой танец воина.
– Не должна была делать чего? – спросил Лаклан. – Давай присядем.
Они вышли на залитый солнечным светом берег. Как раз перед ними возвышалось несколько плоских камней. Клэр направилась к ним, снимая на ходу соломенную шляпу и обмахиваясь ею наподобие веера.
– Клэр, не должна была делать чего?
Она обернулась.
– Не должна была приглашать их к себе.
– Почему нет? Ты уже жалеешь об этом?
– Я не жалею. Я очень люблю Шона и Мей.
– Тогда в чем дело?
Клэр покачала головой.
– У меня такое чувство, будто я переступила запретную черту.
– Почему? Думаешь, Серина будет возражать?
– Сложный вопрос. – Клэр вздохнула. – А Мей знает о… наших отношениях?
– Думаю, да. Но она не из тех, кто сует нос в чужие дела.
– До тех пор, пока это не касается Шона, – пробормотала Клэр.
– Ты очень догадлива. Она готова на все ради Шона, несмотря на их постоянное противостояние. И я тоже. – Он помолчал и продолжил: – Это было настоящей удачей, что она согласилась заняться воспитанием Шона в одиночку, когда… когда моя жизнь с Сериной оказалась совсем не такой, как я думал. Но, возвращаясь к нашему разговору, ничего страшного не случится, если они проведут несколько дней с тобой.
Клэр замолчала. Он, похоже, хочет сказать, что, пока его не будет, ей придется присматривать за Шоном?
– Вряд ли тебе удастся хотя бы минутку посидеть спокойно, – с усмешкой добавил он.
– Что ж, я оставлю его с Мей.
И тут ее вдруг поразила мысль: а что, если ее не то утренняя, не то вечерняя болезнь продолжится? Вряд ли она сможет скрыть это от Мей. Что с ней случилось? Она никогда прежде не действовала столь необдуманно. Может быть, это тоже признак беременности? И как только она собирается скрывать это дальше от своих клиентов, своего персонала, да, наконец, и от самого Лаклана?
Она глубоко вздохнула. Но тут он прервал ее размышления:
– Знаешь, что было бы сейчас здорово?
Она недоуменно посмотрела на него. Он как ни в чем не бывало продолжил:
– Снять одежду и поплавать.
– Здесь?
– Я всю жизнь купался в этой речке. Вода здесь чистая и холодная, нет никаких пиявок или чего-нибудь еще в этом роде. А если повезет, можно увидеть утконоса.
– У меня нет купальника.
– Ты можешь искупаться в нижнем белье. Только не говори, что тебе не жарко и не хочется искупаться.
Он, усмехнувшись, взглянул на струйки пота, медленно стекавшие по ее вискам и вдоль шеи.
– Не буду. Мне очень жарко, но ты же не будешь утверждать, что я в абсолютной безопасности и никакие несперсы не смотрят на меня из кустов?
Он засмеялся.
– Не буду. Что ж, в таком случае нам придется довольствоваться вот этим.
Он достал из кармана чистый носовой платок и, смочив в воде, протянул его Клэр.
– Спасибо. – Она с благодарностью взяла платок и вытерла пот. – Так здорово!
Он не ответил, а когда она подняла на него глаза, чтобы посмотреть, почему он не отвечает, то обнаружила вдруг, что он пристально смотрит на ее блузку.
– Ты такая красивая, – восхищенно прошептал он.
Она невольно опустила взгляд и… о Боже! Тонкий шелк ее блузки намок от воды и прилип к телу, и сквозь него отчетливо были видны кружевной лифчик и затвердевшие от холода соски. Краска бросилась ей в лицо, и Клэр поспешно поднялась было, чтобы уйти, как вдруг Лаклан очень тихо и очень мягко произнес:
– Не двигайся.
– Почему?
– Сделай мне приятное, – попросил он.
– В смысле? – она несколько опешила и невольно опустилась обратно на камень. Ее голос был хриплым и сдавленным от волнения.
– Я хочу запечатлеть этот момент в моей памяти – навсегда. Так, чтобы я мог думать о тебе, когда я один, – о тебе – такой тонкой, такой серьезной и такой прекрасной. Такой изящной и шикарной и в то же время удивительно невинной. Так, чтобы я смог представить себе нас с тобой в воде – тебя хрупкую, стройную, словно наяду[2], с мокрыми темными волосами, зелеными глазами, подобными морской глубине, и чудесной кожей, похожей то на теплую слоновую кость, то на розовый бархат…
Она облизнула губы и сглотнула, чувствуя, как знакомое покалывание, вызванное его страстной речью, начинает распространяться по ее телу.
