В мгновенном приступе гнева Келли все поняла: он считает ее совершенно некрасивой, но знает, что своим вниманием заставляет ее нервничать. Он просто издевается над ней, дразнит, как будто она действительно ребенок.
Келли отвернулась и уставилась в окно, чтобы избежать назойливого взгляда. Озеро блестело под луной.
– Кроме того, – как ни в чем не бывало продолжал Зейн, – я уже объяснял вам: я пришел к вам с миром, принеся дары от усопшего родственника, а вы предпочли резвиться в воде, как дельфин перед публикой.
– А вы явились под покровом мрака, – с мелодраматической ноткой заявила Келли, – как вор в ночи. Пролезли во владения моего дяди и затаились.
Зейн приподнял бровь и с серьезным видом закивал.
– Я пролез, я затаился – мне нравятся эти выражения. Они придают мне некоторую весомость.
– Прекратите издеваться! – приказала она, не глядя на Зейна.
– Но почему? Это так приятно. Или вы слишком чувствительны к насмешкам?
– Потому что это некрасиво, – с напором заявила Келли. – Подсматривать за другими, не сообщая о своем присутствии, – некрасиво.
Краем глаза она взглянула на Зейна. Он улыбался так широко, что едва удерживался от хохота.
– Неужели я, – спросил он, – за краткое время нашего знакомства выражал желание вести себя «красиво»? Что за затертое, невыразительное слово!
Она с негодованием повернулась к нему:
– По-моему, вам нравится издеваться над людьми.
Зейн ответил ей самой злорадной усмешкой, и Келли удивилась, как она могла вообразить себе доброе выражение на его лице.
– Вот именно. Но только для того, чтобы сделать их счастливыми. В мире слишком мало счастья. Я прилагаю все усилия, чтобы его стало побольше.
Чайник засвистел, и Келли сняла его с плиты. Раздраженно покачивая головой, налила кипяток в две разномастные чашки. Невозможный человек! Собственное самодовольство считает настоящим искусством! Как же терпел его Джимми, как решался доверять ему?
Келли перенесла кружки на стол и поставила их с отчетливым стуком. Придвинув второй стул, села как можно дальше от Зейна.
– Что же еще в этом драгоценном рюкзаке? – саркастически спросила она. – Кроме коллекции камней? Уж не положили ли вы туда каких-нибудь крыс и пауков, лишь бы дать мне возможность испытать целительный шок?
– Вы ничего не понимаете, – произнес Зейн, подавив нетерпеливый вздох. – Вы даже не пытаетесь понять. У вас потрясающие ноги, но ослиные мозги. – Он полез в один из многочисленных карманов рюкзака и извлек заклеенный конверт. – Это завещание. Вероятно, вы захотите прочесть его в одиночестве.
– Спасибо, – произнесла девушка, бросая на собеседника косой взгляд и принимая конверт. – Уверена, содержание его вам уже известно. Джимми не слишком хорошо умел хранить секреты.
– Знаю, – охотно подтвердил Зейн. – Но вам не стоит недооценивать своего дядю. Некоторые секреты ему все же удалось сохранить.
– Неужели? – удивилась Келли и вскрыла конверт. Она хотела только убедиться, что все имущество передается ее матери, как и положено. Она надеялась, что Джимми не наделал глупостей – например, не оставил половину своего имущества этому самодовольному мужчине, который называет себя его другом.
Она бегло просмотрела завещание, стараясь пропускать юридические выражения, делающие непонятной его суть. Закончив чтение, Келли приоткрыла от удивления рот и нахмурилась.
– Я считала, что он оставит все маме, но он поступил иначе: завещал часть имущества мне. Ему не следовало этого делать. Мама – его ближайшая родственница. Все должно отойти к ней, а он сделал меня душеприказчицей…
– Такова его воля, – заметил Зейн. – По-видимому, он хотел обеспечить и вас. Вероятно, надеялся, что вы будете достойной душеприказчицей – менее эмоциональной, даже, пожалуй, вообще лишенной всяческих эмоций.
– Это замечательный поступок с его стороны, – пробормотала Келли, игнорируя шпильку. Она боролась с предательскими слезами, которые чуть не хлынули потоком в ответ на великодушие Джимми. Дядя оставил Келли треть своего имущества и две трети – Сисси.
– Итак, – произнес Зейн, – по закону вам полагается… сколько там? Четверть?
– Треть, – машинально поправила она с застывшим лицом, все еще стараясь подавить слезы. Меньше всего ей хотелось, чтобы Зейн увидел ее плачущей. Она потерла глаза, как будто убирая попавшую соринку.
– Треть, – повторил он, открывая рюкзак. – Треть суммы, за которую будет продан этот дом и участок – когда они будут проданы. А это может произойти не сразу. Ведь это глухое место, не каждому такое придется по душе…
Келли кивнула: она прекрасно понимала, что продажа такого маленького домишки может затянуться на месяцы, а может быть, и дольше.
– Вы получили треть разваливающегося джипа, – продолжал Зейн, выкладывая на скатерть несколько наконечников от стрел. – Треть сломанной машины, ржавой лодки и недоделанного курятника. И еще вот эту коллекцию наконечников.
Ну что же, думала Келли, вновь потирая глаза, своим насмешливым тоном Зейн пытается доказать, что наследство Джимми – сущие мелочи; но важно то, что Джимми любил эти вещи, а не то, какое именно он оставил имущество. Губы Келли дрогнули, и она прикусила их, стараясь унять дрожь.
Девушка печально уставилась на ряд наконечников, которые Зейн выкладывал на скатерть. Она не разбиралась в таких вещах.
– Даже томагавк, – продолжал Зейн, доставая из рюкзака какие-то камушки. – И несколько кристаллов кварца. Надо сказать, эти места славятся залежами кварца. У Джимми есть несколько любопытных образцов – они пригодятся, если вы увлекаетесь археологией.
Келли не интересовалась ни археологией, ни кристаллами, ни их мистическими свойствами. Ей хотелось только, чтобы из голоса Зейна исчезла насмешка, а она не чувствовала бы себя такой подавленной, глядя на все эти вещи, которые Джимми сохранил и пожелал оставить в наследство ей и маме.
– Посмотрите, – с деланным удивлением воскликнул Зейн. – Настоящий метеорит! Обнаружен на поле близ Свиного Глаза, штат Арканзас. Может быть, он на что-нибудь сгодится.
Рядом с кристаллами кварца на стол лег большой, неправильной формы черный камень, размером в половину футбольного мяча и, очевидно, тяжелый.
– Свиной Глаз? – подозрительно переспросила она, взглядом давая понять Зейну, что сейчас не расположена к шуткам.
Он поднял руку, как будто приносил присягу.
– Клянусь! Прелестное это место, Свиной Глаз. Думаю, его назвали так, чтобы янки держались оттуда подальше. Во всяком случае, перед вами метеорит Джимми. Господи, как же он гордился этим булыжником!
Внезапно Келли почувствовала страшную усталость. Зейн высмеивал любимые вещи Джимми, и это было мерзко, однако сильнее всего ранила справедливость его слов. Что же еще было любить Джиму все эти годы? Кроме маленького домика и клочка земли – ничего. Да еще эта кучка камней. Холодных, неодушевленных, равнодушных камней.
