Оставалась Долли Браун. Резкая, ехидная, невыносимо острая на язык рыжеволосая бестия с вечной сигареткой в тонких пальцах. Она симпатизировала Гасу, он это знал, так что обратиться за советом к ней было бы вполне возможно, если бы…
Если бы он знал, как сформулировать вопрос.
Дейзи залпом выпила горячий кофе, обожглась и замахала руками, вытаращив при этом глаза.
Долли терпеливо ждала. Кое-какие подозрения насчет темы разговора у нее были, но она не торопила события. Дейзи ей всегда очень нравилась, и Долли не собиралась смущать девушку своей проницательностью. Ну хочется ей поговорить про любимого, пусть даже этот любимый — Красавчик. Возможно, спросит какую-нибудь невинную глупость, что-нибудь вроде…
Дейзи продышалась и требовательно уставилась на Доллис Браун.
— Так. Теперь быстро и подробно рассказывай, как теряют девственность. Весь процесс!
4
О губительном влиянии девственной природы на работоспособность, о сладостном самообмане и горестных сомнениях, о стремительных решениях, вреде подслушивания и неуместном альтруизме
Следующие несколько дней жизни агентства «Эмеральд» были заполнены исключительно бизнесом, и потому Гас так и не успел посоветоваться с Долли, Долли так и не успела прийти в себя после вопросов Дейзи, а Дейзи так и не успела принять к сведению ответы Долли. Зато Морис Эшкрофт, который в силу своих умственных способностей никак не принимал участия в делах, получил возможность всесторонне подготовиться к решительному штурму.
Неожиданную помощь ему оказал Ван Занд, заказчик, пригласивший их с Дейзи на три дня в Канаду. Там, как уверял Ван Занд, процесс делопроизводства пойдет гораздо лучше. Свежий воздух, водопады, леса…
Сразу же по приезде в шикарный отель на берегу одного из Великих озер Дейзи и Морис были встречены проливным дождем. Забегая вперед, можно сказать, что этот же проливной дождь их и проводил обратно через три дня. Ван Занд тоже весьма своеобразно понимал процесс делопроизводства на природе — встретил он совладельцев «Эмеральда» вместе с группой девиц, годящихся ему в дочери, но явно не считающих Ван Занда папочкой, а вечером напился текилы, пытался изобразить на столе в банкетном зале «настоящий танец канадских лесорубов», после чего исчез в неизвестном направлении и не появлялся до объявления посадки в самолет.
Все это не имело ровно никакого значения для стремительно развивающихся событий, поэтому впоследствии Дейзи даже и не вспомнила, как они вместе с частично покинутыми девицами искали Ван Занда в гостиничном бассейне и зимнем саду. На второй день поисков, когда стало окончательно ясно, что заказчик сгинул, Дейзи пришла в себя и осознала, что находится в чертовски романтичном месте практически наедине (если не считать трех сотен постояльцев отеля) со своей мечтой по имени Морис Эшкрофт. Эта мысль ввергла Дейзи в состояние недолгого, но заметного ступора, после чего пришла пора радоваться Морису Эшкрофту. Пора было перехватывать у балаболки инициативу.
Утром второго дня в Канаде Морис послал ей розу в хрустальном фужере. Горничная принесла розу вместе с завтраком, и Дейзи замерла от восхищения. Именно так поступали все известные ей герои, когда в их груди вспыхивало чувство к героиням.
Она поставила фужер с розой на стол и любовалась им до тех пор, пока не остыл кофе, но это было неважно, потому что сама мысль о еде была кощунственной. Дейзи с трудом оторвалась от созерцания дара Мориса и поспешила приодеться.
На смену вечным джинсам и кроссовкам пришли тонкие чулки, шелковое платье кофейного цвета, нитка дымчатых топазов на шею и высокие каблуки. Непокорные волосы в художественном беспорядке падали на плечи, а из косметики Дейзи позволила себе лишь мазок коралловой помады, да контурный карандаш для губ.
Морис, ждавший в холле, вскочил ей навстречу и вполне искренне онемел от восхищения. Дейзи Сэнд оказалась значительно лучше, чем он предполагал, а стало быть, его жертва была уже не столь велика и непосильна. Больше того, Морис даже ощутил — совершенно добровольно! — легкое сексуальное возбуждение, когда тонкая ручка взяла его под локоть, а ноздрей коснулся легкий аромат французских духов.
Они прошествовали в ресторан, и там компаньонша опять порадовала Мориса. Она не стала заказывать ни горячее, ни острые закуски, ни дорогущее суши, ни шампанское — только фруктовый мусс и легкое белое вино! Морис воспрял духом и позволил себе коньяк.
Потом была прогулка по крытой галерее, во время которой Морис старательно пожимал руку Дейзи и больше ничего не делал и не говорил, ибо все темы для разговора позабыл. Впрочем, Дейзи это совершенно не мешало. Она, похоже, млела и была совершенно счастлива.
Вечером объявили танцы, и Морис решил, что небеса на его стороне. Танцевал он всегда прекрасно. Крепость должна пасть.
Дождь идет, идет, идет бесконечно, смывая краски дня с холста, черного, как ночь, и монотонный гул дождя успокаивает, потому что звучит в унисон с гулом в твоих ушах, девочка Дейзи.
Босанова сменяется танго, а потом играют что-то невразумительное, но медленное и легкое, и Морис божественно двигается, а девочка Дейзи тает от восторга, впиваясь в его плечи и впитывая жар его тела.
Потом оказывается, что уже ночь, и совсем темно, а музыка куда-то делась, зато Морис никуда не делся, и они стоят на пороге абсолютно темной комнаты, а руки Мориса бродят у нее под платьем, и все на свете советы беспомощны и бессмысленны, потому что невозможно следовать советам, когда отключены мозги, и лишь кровь пылает лавой в жилах, а сердце бухает где-то в горле, и страшно, и жарко, и весело, и совершенно невозможно остановиться…
Еще чуть-чуть потом эротические сны последних месяцев становятся реальностью, и кто-то другой, явно не Дейзи, сдавленно стонет от наслаждения, почти не замечая боли и уж точно не замечая резких, грубых движений мужчины…
Эта новая «не-Дейзи» еще и не видит лица мужчины, и это тоже к лучшему, ведь она прекрасно помнит лицо Мориса по своим снам, а то, что сейчас это холеное, красивое лицо на самом деле искажено гримасой усталости и легкой брезгливости — этого не видно в темноте, да и видеть ни к чему…
Она прекрасно помнит ощущение взрыва во сне, но тщетно ждет повторения наяву. Ритмичные движения начинают доставлять неудобство, и ей уже хочется, чтобы это все поскорее закончилось.
Потом Морис склоняется над ней и немного торопливо целует в лоб, влажный от пота.
— Теперь тебе нужно поспать, малыш! Увидимся завтра.
