скелеты в шкафу и тараканы. Засудишь меня за них))
Ju: почему ты решаешь за меня? Или ты меня сейчас так на *** послал?
Pavel: Солнце, не сердись. Это просто недопонимание и твое желание до***ться до меня))) Я тебя не посылал, хотя очень хотел бы тебя на нём почувствовать)))
Ju: Я просто хочу понять, кто я тебе и как реагировать на ситуацию. Хотел бы почувствовать — почувствовал, а так просто слова.
Pavel: АААААА
ПАМАГИТИ! *куча смеющихся и целующих смайликов*
Типа ссорки и выяснялки в переписке)
Ju: Ну дак ты же игнорируешь меня, приходится рукоблудством заниматься. Ты на разговор не идешь. И ссориться с тобой я не хочу.
Pavel: Не терплю переписки) была бы рядом — засунул бы тебе сейчас по самые… чтобы только стоны твои слышать, а не вот это все!)
Ju: Ну так приезжай.
Pavel: нет
Ju: Испугался?
Pavel: нет, здоровье. Дала о себе знать старая травма.
Ju: что у тебя болит? Все серьезно?
Pavel: не буду вдаваться в подробности, у меня нет ответа.
Ju: Окей, я засуну свои переживания в попу. Это же переписка, опять недопонимая и т. д. Отдыхай. Спокойной ночи.
Кажется, забывать вещи у Рощина входило в мою привычку, ибо даже второй раз — это уже закономерность. Вот бывает так — приезжаешь к мужчине, как капуста, в тёплых вещах и в колготах с начёсом, в которых в пору в лес идти ёлки валить, а уходишь — в тонких джинсиках и футболочке, потому что… куда-то все эти вещи подевались.
А ещё бывает так, что после ссоры ты не собираешься общаться некоторое время, но вдруг понимаешь, что важная и нужная (вот прямщас!) вещь мирно лежит-полёживает у того, кого ты и хочешь и не хочешь видеть.
И тогда приходится, сжимая зубы и натягивая улыбочку, делать вид, что ничего не произошло и писать.
Ju: Добрый вечер) мне нужны мои колготки, которые у тебя валяются. Желательно сегодня/завтра
Pavel: ок, давай как буду в той стороне, наберу тебя *рукалицо*
Ju: что опять не так? Опять этот смайлик с рукой. Примерно по времении соориентируй, пожалуйста
Pavel: вечером раньше 21-22х
Ju: ок, договорились.
Pavel: пока не знаю точно во сколько, после работы поеду по делам. В пару мест заехать, там тоже по времени не соорентировали, поэтому не по планам… хз во сколько точно освобожусь, но как пойму наберу тебя
Ju: ок, поняла, тоже подстроюсь под это время
Pavel: либо если вопрос важный и срочный, могу купить тебе))) я не понимаю))) скажи, что сделать)))
Ju: расслабься, детка
Pavel: я не напряжен, солнце) поясню еще раз) просто хотел понять тебя)
Ju: понять? Оке. Счас объясню. Я просто хочу… очень… необычайно… до дрожи в коленках…
Pavel: таааак…
Ju: забрать свои охрененные колготки, в которых так круто ходить в такую погоду
Pavel: я понял) как пожелаешь)
только я их стиранут не на том режиме случайно…
и…
они…
Ju: ????
Pavel: немножечко
сели
Ju: я убью тебя
Pavel: ну если у тебя будет дочурка маленькая, то самое то
в общем, до коленок натянешь, наверное, если сильно надо
Ju: ты…
Pavel: пошутил
Ju: чертов самоубийца
Pavel: натянутся ниже коленок
если принципиально
ну в общем где-то фото было
я тебе не сбросил видимо
смешно
было
Ju: ???
Pavel: сорян, ну на кошку натянуть можно
Ju: ты меня без ножа режешь. Я бы меньше была зла, если бы ты мне чулки новые порвал.
Pavel: давай порву, только не злись
Юля, если тебе что порвать надо, ты не стесняйся…
Не сердись
Ты такая милая) что я с удовольствием порву на тебе хоть колготки, хоть чулки =*
Ju: только рвать и можете
Pavel: множественное число?
Ju: мы Николай Второй
Pavel: Тогда не только
Не отчаивайся, с ними все в порядке
Наверное
Ну как остались, я прибрал, так и лежат. Не проверял
Ju: ты точно самоубийца.
Pavel: а ты прелесть
Как у человека может быть способность переводить всё в шутку? Я не собиралась столько писать Рощину. Я в принципе лишь хотела забрать эти чёртовы колготки, потому что они были настолько тёплые, что даже в самые лютые морозы не холодно.
Колготки, к слову, я в тот вечер всё-таки забрала.
***
Жизнь не ограничивалась одними лишь качелями имени Павла Рощина. Увы, она подкидывала и новые неприятности, принёсшие разлад в мою семью. Брак родителей находился на грани, и я, считавшая свою семью примером для подражания, очень тяжело это переживала.
В тот вечер я сидела в комнате одна-одинёшенька (Марина отчалила в отпуск) и жалела себя.
Паша позвонил полдвенадцатого. Мы снова общались, а потому проговорили минут десять по телефону. Я отвечала односложно, просто и больше слушала, чем говорила сама.
— Что с твоим голосом?
— Не по телефону.
— Ты можешь мне всё рассказать.
— Сейчас я хочу просто помолчать.
И мы правда молчали в трубку. Я слушала его дыхание и успокаивалась.
— Ладно, спасибо, мне нужно идти спать.
— Звони мне, солнышко, я всегда тебя выслушаю.
— Даже если я позвоню через три часа?
— Даже если ты позвонишь через три часа. Даже если ты приедешь ко мне посреди ночи. Ты же знаешь, я всегда рад тебя видеть.
— А если я приеду сейчас?
— Приезжай.
Через двадцать минут я уже была в объятиях Паши. Едва я прижалась к нему спиной, свернувшись калачиком, меня прорвало: я рассказывала ему всё, что на моей душе; как мне тяжело даётся эта ситуация; что я чувствую, как мой мир рушится.
Паша гладил меня по голове и слушал. Дал мне выговориться. Постарался поддержать, как мог. Начал целовать.
Неудивительно, что мне снесло крышу на фоне всех переживаний.
— Если ты ещё раз выложишь анкету в группе знакомств, я превращу твою жизнь в ад, — сказала я.
— Увидишь, — он усмехнулся, считая, что я шучу.
— Только попробуй. Ты мой, — должно быть, именно так я вколотила первые гвозди в крышку нашего гроба.
— Я не принадлежу никому, даже себе, — просто вздохнул он.
— Ошибаешься.
Утром разговор не забылся.
— Что мне такое ночью наговорила?
— То, что есть.
— Перестань. Зачем тебе это?
— Потому что я хочу и буду делать то, что хочу, — медленно произнесла я, хотя прозвучать должны были совершенно иные слова. Потому что я люблю тебя. Вот почему.
Паша молчал.
— И о чём ты думаешь?
— О твоём предложении.
— Я тебе ничего не предлагала. Сказала, как есть.
Больше он не проронил
