— Я так понимаю, сам ты обедать не останешься. — Фраза пожилой дамы нисколько не напоминала вопроса, это было категоричное утверждение.
— Не останусь, но вот мисс Милтон, я уверен, с радостью составит тебе компанию.
Уинни покраснела и открыла было рот, чтобы возразить, но ей не дали произнести ни слова. Ей оставалось лишь пораженно переводить взгляд с миссис Санчес на Хэла и обратно, слушая, как старушка назидательным тоном объявляет внуку, что она ни капли в этом не сомневалась. Конечно же мисс Милтон воспитана гораздо лучше, чем некоторые, а посему у нее не могло бы возникнуть и мысли отказаться от угощения.
— Тогда я оставляю вас, дамы, — удовлетворенно кивнул Хэл и направился к двери. — Увидимся позже.
Миссис Санчес не сочла нужным ему ответить и моментально переключилась на растерянную гостью:
— Пойдемте в столовую, милая. Вы, я полагаю, умираете с голоду. Наверняка у вас с утра маковой росинки во рту не было. Знаю я нынешнюю молодежь, ей вечно некогда присесть и. обстоятельно покушать. В вашем возрасте я постоянно хотела есть. Это к старости кусок в горло не лезет, а молодость прожорлива.
Уинни попыталась отказаться, но тут вмешался Хэл, с порога сообщив миссис Санчес, что их гостья только что с работы и, несомненно, должна хотеть есть.
— Ты еще здесь, молодой человек? — прежним прохладным тоном осведомилась старушка, не посчитав нужным повернуться к нему лицом. — Разве не ты пообещал привести машину мисс Милтон в порядок? Вот и отправляйся заниматься делом. А мы уж как-нибудь тут разберемся.
— Уже убегаю. — Хэл обезоруженно поднял руки, подмигнул растерянной Уинни и поспешил последовать указаниям строгой хозяйки.
Выпроводив внука, Милдред переключила все свое внимание на Уинни, что поначалу сильно смутило гостью. Но хозяйка вела себя настолько непринужденно, словно для нее было не впервой принимать нежданных гостей. Да и принимала она ее не как гостью, а как давнюю знакомую, по-соседски забежавшую на чашечку чаю, благодаря чему Уинни очень скоро почувствовала себя уютно, как дома.
Хотя нет, дома она всегда ощущала какое-то давление, от нее ждали определенного поведения и определенных действий. Милдред Санчес ничего от нее не ждала и не требовала соответствия каким-то абстрактным стандартам. Когда они прошли в кухню, она велела Уинни достать тарелки и подключила ее к сервировке стола. Распоряжения Милдред, несмотря на командный тон, которым они произносились, вовсе не звучали грубо.
Уинни с первых же минут знакомства поняла, что властность пожилой дамы ни капли не подавляет ее, а скорее заставляет чувствовать себя непринужденно, создавая ощущение причастности. Следуя немногословным указаниям хозяйки, она получила возможность расслабиться и забыть о том чувстве неловкости, которое поначалу испытывала в незнакомом доме. Ей пришло в голову, что все распоряжения Милдред были тщательно продуманы и раздавались исключительно с целью помочь гостье освоиться. Ей очень хотелось спросить Милдред, права ли она в своих предположениях, но подобные вопросы прозвучали бы крайне неделикатно и она сдержала неуместный порыв.
Услышав от Уинни первое обращение к себе, как к миссис Санчес, бабушка Хэла моментально потребовала от гостьи, чтобы это было в последний раз, когда к ней обратились подобным образом.
Язык Уинни с трудом поворачивался каждый раз, когда приходилось называть эту величественную пожилую женщину по имени. Постепенно и эта неловкость исчезла, и Уинни начало казаться, что она вовсе не незваная гостья, которой она чувствовала себя в первые минуты пребывания в доме Хэла, а что-то вроде близкой родственницы. У пожилой женщины, несмотря на суровые манеры, был дар располагать к себе.
Когда Хэл объявил Уинни, что в том месте, куда он ее повезет, можно неплохо подкрепиться, он явно недооценил усердия своей бабушки. Через полчаса Уинни с трудом выползла из-за стола и мысленно благословила такое изобретение, как посудомоечная машина. Если бы хозяйка попросила ее помочь с мытьем посуды, Уинни умерла бы на месте. От стыда, что не сможет выполнить такую простую работу. Не из-за лени, а из-за почти неконтролируемого желания пристроить свою пятую точку на первую попавшуюся горизонтальную поверхность и провести пару часов не шевелясь, переваривая немыслимое количество съеденного. Уинни чувствовала себя питоном, который проглотил по меньшей мере бычка и теперь не может сдвинуться с места.
И дело было не в том, что Милдред пичкала ее или настаивала на добавке того или иного блюда. Нет, она просто мастерски искушала свою гостью все новыми и новыми вкусностями, и та просто не могла отказаться попробовать, а попробовав, хотела еще, хотя с местом для нового блюда у нее явно были проблемы.
Уинни вспомнила хитрый взгляд Хэла, когда он предложил ей приехать сюда, и задумалась. В ее душе зародилось подозрение, постеленно переросшее в уверенность, что тот прекрасно знал: небольшой перекус у Милдред Санчес обязательно закончится бесконтрольным об жорством. Если следовать этой мысли, получалось, что он привез ее к себе домой как ягненка на заклание, чтобы его самого не пичкали тем немыслимым количеством вкусностей, которое наготовила миссис Санчес.
После обеда миссис Санчес предложила сво ей гостье пройти в гостиную и, пока не вернулся Хэл, скоротать время за чаем. Она накрыла чайный столик, но ни одно пирожное так и не было съедено. Завязалась непринужденная беседа. Они поговорили о школе, в которой работала Уинни. Потом разговор пошел об их семьях. Уинни рассказала о родителях и сестрах. Милдред вспомнила своих пятерых детей, которых ей, к сожалению, было суждено пережить. Двоих сыновей она потеряла в младенчестве, третий сын погиб в пьяной драке, четвертый в автокатастрофе. Ни тот ни другой не оставили внуков. Единственной дочери удалось дожить до тридцати пяти. Но и ее настигла злая участь в лице пьяного водителя, сбившего ее на пешеходном переходе.
Хотя хозяйка и рассказывала обо всем этом будничным голосом, чувствовалось, что утраты оставили в ее душе более глубокий след, чем она хотела показывать окружающим.
Было очевидно, что она не нуждается в простых словах сочувствия и сожаления, что ее рассказ вовсе не требует соболезнований. На какое-то мгновение миссис Санчес замолчала и уставилась в пространство. Уинни понимала, что должна что-то сказать, как-то прореагировать на рассказ, но при этом не выказывать жалости к этой сильной духом пожилой женщине. Самым лучшим было бы отвлечь ее, переведя разговор на другую, более приятную тему. Единственной темой, которая пришла ей в голову, был внук миссис Санчес.
