— Лапочка, а твой папа или миссис Саск знают, что ты пошла ко мне?
— Гарт спит, — сказала Молли, — он не любит, когда его будят.
— А твоя няня, она знает? Ты спросила у нее разрешения?
Молли насупилась.
— Она бы все равно не разрешила. Она никогда ничего не разрешает. А вы разрешаете. — На губах Молли вспыхнула улыбка — та самая улыбка ее отца, от которой Брук таяла, как сейчас.
И все-таки ей не следовало поддаваться. Она должна быть твердой.
— Мне придется позвонить и сказать, что ты здесь, — сказала она решительно. Стараясь не замечать несчастного вида девочки, она направилась к телефону. — Нельзя заставлять их волноваться.
— Ага!
На крыльце уже стояла миссис Саск — воплощение праведного гнева.
— Я знала, что ты здесь, — обратилась она к Молли, которая, втянув голову в плечи, смотрела на нее насупившись. — А что касается вас…
Брук непроизвольно последовала примеру Молли. Но, будучи старше и, предположительно, мудрее, она поборола себя и, распрямив плечи, посмотрела на гувернантку.
— Прошу прощения? — сказала Брук.
Няня Молли открыла дверь и вошла.
— Барышня, я должна попросить вас — нет, я настаиваю, чтобы вы перестали сбивать девочку с толку.
— Ах, миссис Саск, не стоит так драматизировать! — Ладно, ради Молли она готова терпеть выходки этой особы. — Она только хотела повидать кошек. Конечно…
— Вы когда-нибудь воспитывали детей?
— Н… нет, но я сама была когда-то ребенком, — улыбнулась Брук.
Няня взяла Молли за руку.
— Не вижу ничего смешного.
— Простите, но я только хотела объяснить вам… — Брук снова улыбнулась. — Едва ли можно обвинять девочку за то, что…
— Ваши взгляды на воспитание меня нисколько не интересуют. — Миссис Саск повела Молли к двери, но остановилась. — Я все же настоятельно прошу вас не мешать мне отучать ребенка от дурных привычек, которых он нахватался, живя с ним.
— С ним? — Брук удивленно заморгала. — С ним — то есть с Гарретом, ее отцом? Значит, она не всегда жила с ним? С кем же она жила?..
— Это не ваше дело, — отрезала гувернантка, — будьте любезны, не вмешивайтесь не в свои дела. Уверяю вас, это будет только на пользу ребенку.
Гаррет столкнулся с Брук, когда она выходила из дому. Он схватил ее за руки, не давая ей пройти.
— Тпру! Да стойте же, Брук!
— Но я должна доказать этой особе…
— Пустая затея.
— Вы не представляете, что она сказала мне. Как она обращается с бедной… — Совершенно неожиданно Брук поняла, кто держит ее. Она отпрянула. — Гаррет! Эта особа сказала…
— Пойдемте к вам, там и поговорим об этом.
— Но…
Его лицо стало необычайно серьезным, из золотисто-карих глаз исчезла насмешка.
— Пожалуйста, Брук, нам надо поговорить.
Она заметила перемену в его поведении и перестала сопротивляться, хотя и без особой охоты. Неужели его и вправду не волнует судьба дочери, или тут что-то другое? Вопреки своей недавней клятве держаться от него подальше она обнаружила, что согласно кивает.
В благодарность она заработала ослепительную улыбку.
— И, может быть, между делом вы угостите меня небольшим завтраком, — прибавил он и, приобняв ее, повел назад в дом.
Когда она метнула на него подозрительный взгляд, он только пожал плечами.
— Это, конечно, не завтрак в постель, но нельзя же обвинять человека за то, что он пользуется тем, что может получить.
Как бы не так!
Они сидели друг против друга за столом на кухне: она — потягивая кофе, он — уплетая омлет с сыром и кашу с толстыми ломтями поджаренного хлеба, намазанными персиковым вареньем домашнего приготовления. По блаженному выражению на его лице было видно, что он оценил ее усилия.
Это не составило ей никакого труда, уверяла она себя. Простой омлет и тарелка холодной каши. Она подавила улыбку. Кого она обманывает? Ей и присниться не могло, что она будет кормить его холодной кашей.
Гаррет взял из банки еще варенья.
— Великолепно! — сказал он восторженно. — Где вы научились так готовить?
— Собственно говоря, у поварихи мисс Коры. На его лице отразилось удивление.
— А я думал, девушек учат их матери.
— Моя мама не была большой мастерицей по этой части.
— Моя тоже.
Она принужденно улыбнулась.
— Но с небольшой разницей. Моя не могла позволить себе нанять повара. Поэтому мы рано научились пользоваться консервными ножами.
— Мы? — Он слизнул варенье с губы с таким видом, словно на что-то намекал.
— У меня есть сестра… Эй, погодите-ка! — Она выпрямилась. — Я не желаю говорить о себе. Я хочу поговорить о Молли. И о вас, коли на то пошло.
— Обо мне? — Его лицо расплылось от удовольствия.
— Только не воображайте себе ничего такого, — произнесла Брук чопорно. — Миссис Саск обмолвилась кое о чем, чего я не поняла.
Он вопросительно вскинул бровь.
— Если Молли живет с вами совсем недавно, то где она жила раньше? — желала знать Брук.
— Я собирался рассказать вам об этом. — Он положил вилку рядом с пустой тарелкой. — Молли не моя дочь. Я хочу сказать, что не я ее настоящий отец.
Она нахмурилась.
— Не понимаю.
— Она дочь моего старшего брата. Он и его жена погибли в автомобильной катастрофе восемь месяцев назад. Их единственный ребенок остался на моем попечении.
— О, Гаррет! — Ее сердце рванулось навстречу ему и маленькой девочке, которую постигла такая жестокая судьба. — И вы не знали о своем опекунстве?
— Собственно говоря, знал. — Беспокойным движением, которого Брук не замечала за ним раньше, он обеими руками откинул с лица темные волосы. — Когда, сразу после ее рождения, они пришли и попросили меня об этом, я сказал: «Конечно, о чем речь?» Кроме меня, им, собственно, не к кому было пойти, а потом, у меня и мысли не было, что с ними что-нибудь случится.
— Представляю, какой это был удар, — прошептала она.
— Что и говорить. Они были еще так молоды, а Молли осталась без родителей совсем крошкой.
— По крайней мере у нее есть вы.
В его смехе прозвучала недоверчивость.
— Я, который стал притчей во языцех в Чикаго? Все их друзья подумали, что они сошли с ума, когда выбрали меня, ведь я вел, что называется… распутную жизнь. — Он украдкой бросил на нее взгляд, словно желал выяснить, как она восприняла его признание.
— Плейбой, значит, — пояснила Брук беззаботно.
— Что-то в этом роде, — согласился он. — Но, учитывая мои новые обязанности, я попытался пересмотреть свое отношение к жизни. Ведь теперь на карту поставлена судьба другого человека.
