От мощного напора плоти возлюбленного Линда почувствовала прилив неописуемого блаженства, заставившего ее выгнуться луком, на тетиву которого наложена стрела, а уста исторгнуть вскрик восторга…
Сделав глоток крепкого кофе, Линда счастливо засмеялась.
Стэнли, по обыкновению просматривающий утренние газеты за завтраком, улыбнулся и спросил:
— Что тебя так развеселило, принцесса?
— Если бы пару дней назад мне кто-нибудь сообщил, что я проведу ночь со Стэнли Спейси, в лучшем случае он отделался бы неделей принудительного посещения психиатра.
— А в худшем?
— Стал бы пациентом отделения травматологии Лос-Анджелесского муниципального медицинского центра.
— Я наводил на тебя такой ужас? — Стэнли с интересом посмотрел на возлюбленную.
— Нет, просто я всегда считала звезд не совсем обычными людьми, чуждыми человеческих слабостей.
— А теперь? Ты убедилась, что я ничем не отличаюсь от других мужчин?
— Вовсе нет! Я уверена, что другие не обладают твоим главным достоинством.
— Ты имеешь в виду мой драматический талант?
— Я имею в виду твою выносливость в постели.
Линда медленно поднялась и, не сводя со Стэнли зовущего взгляда, направилась в спальню.
— О нет! Ты просто используешь мой профессионализм в корыстных целях.
— И намерена использовать его до конца. — Игриво подмигнув ему, Линда скрылась за дверью.
— Ну что же, мисс, сама напросилась.
И он направился вслед за ней, на ходу избавляясь от одежды…
Слепящая вспышка фотокамеры, еще одна и еще…
— Ну, хватит!
Стэнли, смеясь, отбивался от Линды. Вот уже полдня как она преследовала его, стараясь сфотографировать в самый неожиданный момент, уверяя при этом, что оказывает неоценимую услугу его будущим потомкам, запечатлевая образ их прославленного предка. Им будет, мол, что хранить в семейном альбоме.
— Увы, я слишком стар, чтобы у меня появились какие бы то ни было потомки. Поэтому твой труд не будет оценен должным образом.
— Глупости! — Линда очаровательно улыбнулась. — Судя по прошлой ночи, ты можешь стать родоначальником целого народа.
— Что ж, отличная идея! Пожалуй, я отправлюсь на один из необитаемых островов и дам начало новому племени. Вы согласны помочь мне в выполнении этой нелегкой миссии, мисс?
Линда развеселилась, представив Стэнли в окружении множества малышей туземцев, зовущих его папой, и спросила:
— Ты делаешь мне официальное предложение?
Он серьезно посмотрел на нее.
— А ты согласна связать свою жизнь с такой старой развалиной, как я?
— И ты еще спрашиваешь?! Конечно! Наверное, всему виной итальянская кровь моих предков. Я если полюблю, то сразу и на всю жизнь. Даже больше — на все жизни. А тебя я полюбила с первого…
— Я не шучу, — прервал ее Стэнли. — Долгое время мне не встречалось женщины, в которой я увидел бы мать своих будущих детей. Спутницу, готовую разделить со мной не лавры звезды, а простое человеческое счастье. Годами я искал свою женщину, свою половинку. И вот, когда почти уже отчаялся найти, в моей жизни возникла ты. И я спрашиваю тебя: согласна ли ты пройти отпущенный Богом земной срок со мной рука об руку?
Линда молчала, не перебивая страстную речь любимого. Молчала, слушая, как сердце ее отзывается на каждое сказанное им слово. Молчала, уже зная, что скажет ему в ответ. И наконец произнесла это:
— Стэнли, если бы ты мог почувствовать все то, что теснится в моей груди! Потому что никаких слов не хватит, чтобы выразить это. Я люблю тебя, не мыслю своей жизни без тебя, хочу быть с тобой до последнего вздоха и дальше, в вечности.
Он заключил ее в объятия, и его губы даровали ей блаженство.
Лежа рядом со спящим Стэнли, Линда пыталась представить себе дальнейшую жизнь в качестве миссис Спейси. От картин, нарисованных воображением, ей становилось радостно. Она уже решила, что у них будет трое, нет, лучше пятеро детей. Являясь единственным ребенком, Линда страстно мечтала о шумной большой семье.
Осторожно выскользнув из спальни, она спустилась вниз и накормила Чеддера, который накануне по вине любвеобильной парочки хозяев остался голодным.
Желая занять себя чем-нибудь до пробуждения Стэнли, Линда вынула из почтового ящика утренние газеты и, расположившись в широком плетеном кресле, стала их лениво просматривать в поисках какой-нибудь сенсации.
Сенсация не заставила себя ждать, ибо на первой странице популярного светского издания красовалась фотография, запечатлевшая ее в объятиях Стэнли. Подпись оповещала читателей о том, что «самый загадочный актер Голливуда продолжает удивлять своих поклонников. На последнем приеме он появился в сопровождении известной папарацци, которая не смогла устоять перед очарованием знаменитости и присоединилась к сонму его обожательниц».
Далее неизвестный автор статьи, ссылаясь на комментарии агента звезды Райса Хофланда, сообщал: «Мисс Козак, наводящая панический ужас на обитателей голливудских холмов, избрала Стэнли Спейси своей очередной жертвой, но, влюбившись в него, отказалась от первичной цели».
— Так вот в чем дело! — Линда закусила губу, чтобы не разреветься.
Она была нужна Стэнли исключительно в качестве рекламы! Впрочем, разве он не говорил ей, что намеревается проучить ее, выставив на всеобщее обозрение. А она-то, глупая, поверила в его любовь.
— Что ж, мистер Спейси, надеюсь, вы получите своего «Оскара», потому как актер вы превосходный. Я свою часть уговора выполнила, а посему считаю себя свободной от всяческих обязательств по отношению к вам.
Линда поднялась в свою комнату, наспех оделась, а затем покинула дом, в котором родилась и умерла ее мечта о счастье.
На прощание она поцеловала Чеддера во влажный нос и, прошептав: «Береги своего хозяина», — легкой походкой растворилась в рассветной дымке «города ангелов».
Стэнли Спейси обвел взглядом зал и, подняв над головой золотую статуэтку, по традиции обратился к членам Национальной киноакадемии и ко всем тем, кто, не отрываясь, смотрел телетрансляцию ежегодной церемонии вручения премии «Оскар»:
— Я благодарю за оказанную мне честь Академию киноискусства, съемочную группу, великодушно прощавшую мне оплошности во время работы над картиной; партнеров по фильму за поддержку и понимание и всех тех, благодаря кому я стою сейчас на этой сцене. Но особую благодарность я хочу выразить Генри Стоуну — человеку, который верил в меня тогда, когда я сам потерял веру в себя, человеку, учившему мир добру и состраданию.
Зал взорвался аплодисментами в память о великом режиссере.
