Бет пришлось сделать пару глубоких вдохов, чтобы унять вдруг бешено заколотившееся сердце.
— Сможешь встать? Надо подвигаться, чтобы мышцы не затекли.
— Ты разбираешься в травмах?
— Моя мама — медсестра.
Нэш осторожно согнул ногу и сел.
— Пару часов отлежаться с ледяным компрессом — и будет как новенькая.
Бед поднялась.
— Думаю, еще предстоит помучиться. Завтра, во всяком случае, будет болеть. Так что крепись.
— Я, конечно, выдержу, но ведь ты не бросишь меня страдать в одиночестве?
Он осторожно поднялся, стараясь не опираться на больную ногу. Неожиданно для себя Бет схватила его руку и повернула ладонью кверху.
— Надо чем-нибудь смазать. — Она осторожно коснулась кровоточащей ссадины. — У тебя есть перекись или йод?
Он как-то странно посмотрел на нее.
— Надо поискать…
Бет вдруг поняла, что не хочет отпускать его руку. Чтобы как-то продлить эти мгновения, в задумчивости провела пальцем по линии жизни. И ее словно накрыло горячей волной. Никогда раньше она не испытывала такого жгучего желания. Его взгляд обволакивал и притягивал, излучая такую всесокрушающую силу чувственности, против которой невозможно было устоять.
Нэш обнял ее, и все на свете перестало существовать. Губы словно опалило огнем.
Хотелось лишь одного: отдаться ему целиком, без остатка. Этот восхитительный поцелуй воплотил в себе все, что есть прекрасного в мире: восход солнца в туманной дымке, детский смех, огни на рождественской елке… Он возбуждал, как вспышка молнии, и пугал, как громовой раскат. Он совместил такие противоречивые чувства, как желание распаленной плоти и почти детское любопытство, стремление испытать что-то новое, доселе неизведанное.
Бет погладила его по лицу. Нэш тихонько застонал, провел ладонями по ее спине. Потом еще и еще… С каждым разом ласка становилась все требовательней, все настойчивей. Она прильнула к нему, догадавшись о его желании. Руки скользнули под футболку. Уже не владея собой, она прижалась к нему еще теснее.
Оторвавшись от ее губ, Нэш хрипло прошептал:
— О Боже, Бет! Какая ты ласковая и податливая. Ты отдаешь мне всю себя.
Слова ворвались в затуманенное сознание подобно лучу прожектора. Ты отдаешь всю себя! Да, конечно, если уж отдаваться, то целиком. Неожиданно ее охватил страх. Что она делает?! Один раз она уже пошла на поводу у своих эмоций. И что из этого вышло? Страсть — это намного опаснее и сложнее, чем простое человеческое сочувствие. Она напряглась и замерла, как будто ее парализовало. Где-то вдалеке раздался долгий свисток проходившего поезда. Бет поежилась — почему-то стало холодно.
Нэш слегка отстранился. Глаза сделались непроницаемыми.
— Мне показалось… но я, наверное, ошибся, — процедил он сквозь зубы.
Нет, это нечестно — перекладывать на него всю ответственность.
— Ты не ошибся, — прошептал она. — Но…
— Ты передумала?
Возникло ощущение, что она его очень обидела. Неужели тем, что не ответила на его порыв? Однако надо отдать должное его выдержке, не всякий мужчина способен в такую минуту остановиться.
— Спасибо, — выдавила она и, заметив озадаченный взгляд, добавила: — Что не настаиваешь.
— Если женщина говорит «нет», значит, она не хочет.
Бет испытующе заглянула в глаза, пытаясь догадаться о его чувствах.
— Но я не сказала «нет».
— Вслух не сказала, но это и так понятно. Хотелось бы только узнать почему?
Что же делать? Не могла же она назвать истинную причину!
— Ведь мы с тобой конкуренты! И ты думал, будто я стремлюсь… повлиять на Осгуда. К тому же я вообще не хочу никаких отношений.
— Это не объяснение.
Под пристальным взглядом у Бет сбилось дыхание.
— Разве я обязательно должна объяснять?
Он весь напрягся, взгляд стал суровым и чуть отстраненным.
— Конечно нет. Ты ничего не должна. — Нэш отвернулся. — Пойдем потихоньку. Бежать я сейчас не могу.
Всю обратную дорогу Нэш старался не встречаться взглядом с Бет. Молчали, и это тяготило обоих. В конце концов он все-таки не удержался и посмотрел на свою спутницу. Какая красивая женщина! Худенькая и изящная, она излучала мягкую женственность. Такую женщину хочется целовать и сжимать в объятиях.
Нэш неплохо разбирался в людях. Он понял, что Бет оттолкнула его не из ложной скромности и не из кокетства. И отказ заставил Нэша задуматься о том, чего же он на самом деле хочет. По-видимому, самое лучшее в сложившейся ситуации — держаться от нее подальше или вообще забыть о ее существовании. Мысль мудрая, но хотелось как раз противоположного.
В понедельник днем Бет отправилась на деловой обед. Она любила такие вылазки. Ей нравилось общаться с людьми, особенно с представителями творческих профессий. Но в тот день она была слишком рассеянна и погружена в себя.
После того вечера Нэш прекратил всякие попытки к сближению, и только-только установившиеся между ними дружеские отношения как-то сами собой сошли на нет. Сегодня Бет особенно остро ощутила, как ей его не хватает.
Кто-то легонько коснулся ее плеча. Обернувшись, она увидела Тома Розенталя, который усаживался на соседний стул.
— Рад вас видеть.
— Я тоже, — вежливо отозвалась Бет. Раньше Розенталь ее просто не замечал. Интересно, что случилось?
Он внимательно рассматривал ее и, казалось, взвешивал слова, прежде чем их произнести.
— Я часто вижу вас на подобных мероприятиях. Увы, такова наша доля — отлавливать перспективных клиентов. А вот Уинчестер не утруждает себя погоней за заказчиками. Его сегодня опять нет.
— Может быть, у него и так хватает работы.
— Это точно. И проекты он делает только грандиозные. Не думаю, правда, что он заполучает их одним только тяжелым и напряженным трудом. — В голосе Розенталя явственно сквозила горечь.
— Что-то я вас не понимаю.
Розенталь потер ладонями колени.
— Вы здесь человек новый, а я живу в этом городе уже несколько лет и столько же состою в архитектурном клубе. Ведь вам еще не приходилось конкурировать с Уинчестером?
— Нет. — Бет в основном занималась проектированием загородных домов для частных лиц.
— Так я и думал. Вы просто не знаете, какой он пронырливый и коварный.
Понятия «пронырливый и коварный» никак не ассоциировались с Нэшем Уинчестером.
— Объясните, пожалуйста, что вы имеете в виду.
Розенталь заерзал на стуле.
— Когда Уинчестер переехал сюда, он пригласил меня на обед. Не только меня, всех здешних архитекторов.
— И что же в этом плохого? Наверное, хотел поближе узнать коллег.
