За это время француженка несколько раз приезжала в Москву. Их отношения внешне выглядели сугубо деловыми. Они вместе выходили в свет, посещали музеи и выставки. Став после Касселя заметной личностью, Игорь получал приглашения на презентации и коктейли. Симона не без удовольствия составляла ему компанию. Никто со стороны не догадывался, что между ними существует нечто большее, чем деловое партнерство. Встречаясь на людях, они держались друг с другом подчеркнуто любезно, но, оставаясь наедине, с жаром предавались любви, чувствуя непреодолимую потребность в близости.
Игорь не интересовался, как и с кем Симона проводит время в Париже. Чего нельзя было сказать о француженке. Как и любой женщине, ей хотелось целиком и полностью владеть предметом своего вожделения. Она пробовала выспрашивать любовника о связях с другими женщинами, но каждый раз ему удавалось уходить от прямых ответов, отделываясь шутками.
В душе Игорь понимал, что их отношения — это путь в никуда и что с Симоной лучше бы иметь чисто деловые контакты. Но всякий раз, когда ее голос раздавался в мастерской, Игоря охватывало страстное желание, и он ничего не мог с этим поделать. Нежная и чуткая, как струнка, француженка послушно откликалась на каждое его прикосновение. Энергичная и твердая в делах, она была податлива в сексе, реагировала на малейшее движение партнера. Это была самоотдача и полное отсутствие эгоизма, что не часто встречал Игорь в других женщинах, с которыми ему приходилось вступать в близкие отношения. Ни одну из них он не любил. Потому что его сердце уже было отдано явившейся во сне Златовласке. Умом он понимал, что это какое-то наваждение, навязчивая идея, бред. «Может быть, обратиться к врачу?» — временами думал он. Но каждый раз, укладываясь спать, молился, чтобы она приснилась ему вновь. Он хотел еще раз услышать ее веселый голос, дотронуться до желанного тела. Оно существовало в его воображении не как бесстыдная нагота соблазнительницы, любовницы, женщины, а как само совершенство, созданное Богом.
Наталья остановилась словно вкопанная.
«Этого не может быть! Быть этого не может!» — Она украдкой оглянулась. Посетители выставки, мило улыбаясь, любовались картиной, которая передавала чувства свежести, чистоты, молодости. Красота и совершенство форм обнаженной девичьей фигуры завораживали. Золотисто-каштановые волосы, белоснежные плечи, бежевато-оранжевые соски, рыжие завитушки чуть ниже пупка…
«Анастасия», — шептала одними губами Наталья. Ее маленькая Настя, совершенно голая, то есть нагая, как принято говорить про изображение на картинах. И абсолютно узнаваемая. Даже с родинкой на левом бедре. «Зачем? Кто мог ее заставить позировать в таком виде?» — пронеслось в голове у матери.
Наталья, сорвавшись с места, бросилась прочь. Со стороны казалось, что за ней кто-то гнался. Она протискивалась сквозь плотную толпу посетителей. Поскольку середина недели отводилась на Биеннале для частных просмотров, в центральном павильоне, где располагалась международная экспозиция, было полно народу. Расталкивая людей, женщина продиралась к выходу, напрочь позабыв о своих планах побродить по национальным павильонам, длинным переходам «Аперто».
Выскочив на улицу, Наталья немного успокоилась. Не по-осеннему яркое итальянское солнце светило прямо в глаза. Она подняла голову вверх: покосившиеся от времени дома, крыши с бирюзовым налетом, жалюзи на окнах плотно закрыты. Надвинув солнце защитные очки, как будто кто-то мог прочесть ее мысли, Наталья выбежала узенькой улочкой к причалу. Смешавшись с толпой, села на пароходик и в смятении отправилась домой.
Через двадцать минут она уже нажимала кнопку звонка своего небольшого, но уютного дома, который несколько лет назад приобрела по рекомендации солидной фирмы, торгующей недвижимостью.
Почувствовав запах больших денег русской «бизнес-вумен», да еще коллекционирующей к тому же картины, ей стали предлагать самые дорогие дома на Большом канале.
«Канал Гранде», так его называли итальянцы, струился по центру Венеции змейкой, напоминавшей латинскую букву С. Издавна по берегам канала селилась венецианская знать. Но так как земли было мало, то дома частью своей выходили на сушу, а стены фасадов, державшихся на сваях, казалось, вырастали прямо из воды. Экзотики, о которой мечтали состоятельные покупатели, было тут предостаточно: «Золотой дом» знатного семейства Контарини, готический Дворец Контарини Фазан, где, по преданию, жила Дездемона до того, как ее похитил Отелло, и многие другие достопримечательности. Соответственно и цены на недвижимость в этом районе были просто заоблачными.
Наталье показали дворец, купленный на Большом канале американской коллекционершей, покровительницей авангардистов Пегги Хаггенайм. Сменив нескольких мужей из мира искусств, она так же, как и Наталья, отдала свое сердце Венеции — сказочному городу на воде, с церковью Санта Мария дель Орто на центральной площади Св. Марка, хранящей полотна Тициана и Тинторетто, с торговой улицей Мерчерией, забитой старинными лавчонками, где продавались причудливое венецианское стекло, серебро, кожа, кружева и вышивки. Этот город оказался последней пристанью богатейшей женщины Америки.
«Венецианская Биеналле до сих пор хранит память о ее коллекции авангардистов», — завлекая «новую» русскую поселиться по соседству с дворцом миллионерши, поведал Наталье менеджер итальянской фирмы. И Наталья почувствовала, что каждый житель здесь как бы пропитан духом искусства и всем, что имеет к нему отношение.
Длительные переговоры с фирмой закончились покупкой небольшого, но уютного особняка в центре города — с гостиной, пятью спальнями, офисной частью, отдельным входом и внутренним двориком, который обожала ее дочь Анастасия. На Новый год они покупали огромную елку и ставили ее в собственном дворе. «Как на даче под Москвой, можно до самых небес ежу выбирать», — набрасывая серебряный дождь на высоченную красавицу, радовалась дочурка.
Собственную гондолу, как знаменитая американка, Наталья покупать не решилась. Хотя рассказы о свите миллионерши, одетой в бирюзово-синие одежды — в тон дворцу, будоражили ее воображение.
Дверь ей открыла пожилая горничная-итальянка.
Вбежав в дом, Наталья спросила секретаря, не звонила ли дочь.
— Нет, синьора, она должна звонить вечером, — удивилась вопросу длинноногая Патриция и достала блокнот, чтобы сообщить последние новости.
Но Наталья перебила Патрицию:
— Соедините меня с ней.
Секретарь, почувствовав раздражение в голосе хозяйки, робко возразила:
