-Ты уходишь? – голос предал, дрогнул, сел на последнем слоге. Мила склонила голову набок, не отвела глаза.
-Это все равно бы случилось. Рано или поздно. Мы слишком разные. Ты хороший человек, но не моего полета птица.
-А твоего – это какие?
-Это «крутые».
-Ааа… не оправдал ожидания, короче.
-Знаешь, есть такая цитата: «Хочешь стать женой генерала – выйди замуж за лейтенанта». Но я не хочу убивать свое время на ожидание твоего повышения. Ты в основном только говоришь, что будет, что станет, а по факту в нашей жизни мало что изменилось. У тебя друзья и то успешнее, чем ты, перед глазами яркий пример, а тебя все устраивает на среднем уровне. Зачем «мерседес», когда есть «опель», зачем большой дом, когда есть однушка. Зачем париться, напрягаться на работе, когда мне на моем месте сносно платят. Зачем нам Мальдивы, когда можно в Турцию, а то и в Крым. Зачем нам фирменные шмотки, когда продают хороший Китай. Я устала жить, как все. Как большинство. У меня есть внешность, фигура, мозги, так почему я должна прозябать с тобою???
-Тебе не хватает терпения и мудрости.
-Когда тебе предлагают то, что ты хочешь именно сейчас, нет смысла терпеть и мудро ждать манны небесной. У Крылова есть басня про щуку, лебедя и рака. Так вот и мы с тобой такие же. Один рвется в небо, другой пятится назад, а воз стоит на месте.
-Мила… но это бред. У нас семья! – я схватил ее руки, потянул на себя, но Мила поспешно их убрала под стол.
-Вадим, наше время вышло. Меня ждут.
-Мила… нет, это неправильно, ты не можешь меня оставить! – обезумев от факта, вскочил на ноги, чтобы тут же упасть перед нею на колени, обхватить за талию и уткнуться лицом в живот. – Все будет, дай только время, немного времени. И будут тебе и Мальдивы, и дом, и машина… все, что захочешь! – ощутил, как слезы потекли из глаз. Мила осторожно погладила по голове, эта ласка обнадежила, словно приласкали дворняжку. С надеждой приподнял лицо и взглянул на жену. Она слегка улыбнулась уголками губ, только глаза были холодными и чужими.
-Вадим, все у тебя получится, только уже без меня!
-Ты не можешь меня оставить…
-Могу. Уже оставила.
-Нет… нет… я не могу тебя отпустить… я же Жеку тогда совсем не увижу… где мне вас потом искать!
-А при чем тут Женька? – идеальная бровь вопросительно изогнулась, а я застыл с открытым ртом. – Я ухожу одна. Ребенок остается с тобою!
-То есть?
-Я. Ухожу. Одна. – с расстановкой проговорила Мила, словно для дебила. Хотя я сейчас так себя и ощущал. От неожиданности расцепил руки и сел на пол, большими глазами смотря на вмиг ставшую чужой мне девушку. Незнакомую мне девушку. Мила встала со стула и неторопливо вышла из кухни. Я сидел на полу, смотрел перед собою, прислушиваясь, как она собиралась, как щелкнул замок, и на лестнице послышался цокот ее каблучков. Встал на ноги, медленно приблизился к окну, которое выходило во двор. Вот из подъезда выпорхнула Мила, летящей походкой направилась именно к тому джипу, который так выделялся во дворе. Прислонился лбом к стеклу, прикрывая глаза, почувствовал на щеках влагу, но не стремился ее стереть. Зрителей нет, можно и не прятать свои чувства, свою боль от предательства, которая еще не резала по живому, лишь надрезала, с каждой секундой делая рану все больше и больше, обнажая мои разбитые мечты, вонзая осколки все глубже и глубже, до упора, чтобы не было возможности вытащить. Чтобы потом при каждом движении боль отдавалась в каждом уголке души. Чуть не взвыл по-волчьи. Лишь заскулил, как побитая собака. Торопливо вытащил водку и прям из горлышка начал пить. Только обезболить, только притупить, спастись в забытье. Спирт обжигал пищевод, я задыхался, но упорно вливал его в себя. Поставил бутылку на подоконник, слегка шатаясь, направился в комнату. На пороге замер, смотря на спящую дочь. Вот что я ей скажу? Что я ей скажу завтра, через год, через пять лет? Что? Ответа нет. И без ответа бесшумно лег на диван, натягивая на голову плед. Может быть, поутру проснусь, и все это окажется дурным сном?
***
За последние двое суток рассмотрел потолок вдоль и поперек. Рассмотрел даже те трещины, которые на первый взгляд были и не заметны. Если бы не Жека, если бы не ее жизненные потребности, я бы спился. Я бы пил, пил, пока мог пить. Довел бы себя… а так всего лишь выпивал. Бутылка водки в одно лицо. Всего лишь чекушка, но она уже меня не брала, хотелось пойти в магазин и купить еще парочку, но сдерживал себя. Жека была тем самым тормозом. Она словно чувствовала гнетущую обстановку, подавала голос, лишь когда очень хотела есть или памперс был переполнен. А так лежала себе да гулила, пуская изо рта слюнявые пузыри. Завтра на работу, а куда деть дочь, даже не представлял. Отец с Ниной Петровной работают, еще предстояло им объяснить, почему-зачем ушла Мила… Заскрежетал зубами. Боль тупо заныла где-то в груди. Отвернулся лицом к стене, было стыдно показывать слезы Жеке, хотя понимал, ей вообще по барабану до моих истерик. Главное, чтобы вовремя кормил. Голова разболелась. То ли от похмелья, то ли от давления. Вспомнил, что куда-то швырнул мобильник, и он давно не подает признаков жизни. Наверное, разбит. После очередного бесконечного гудка, когда Мила не ответила, швырнул телефон в стену. Вытянул руку, посмотрел на разбитые костяшки. А это тоже после очередного молчания Милы. Разбил кулаком нашу свадебную фотографию. Странно, никогда раньше не проявлял ни к кому агрессию, а жену хотел удушить, свернуть шею. Ненависть – это другая форма любви. Равнодушным она меня не оставила. Я ее ненавидя любил. С мазохистским чувством.
Кто-то тихо стучался, скребся в дверь. Неохотно поднялся с дивана, глянул на дочь. Жека заснула на боку, забавно подложив кулачок под щечку. Потер переносицу, тихо вышел из комнаты, прикрыв дверь. Распахнув входную дверь, некоторое время тяжело рассматривал непрошенных гостей. Видеть кого-либо сейчас совсем не хотелось. На пороге стояли Валька с Мариной и Костик с… Мари… или Марина. Или что-то там Марсианин. Имя не вспомнил, но девушку уже второй раз увидел. Значит, и правда все серьезно.
- Чего надо? – резко спросил, понизив голос. Друзья переглядывались между собой, топтались на месте, но не торопились уйти. Они пристально вглядывались в меня, и я читал в их глазах, что увиденное их немного шокирует и выбивает из привычного восприятия. Во-первых, я был с трехдневной щетиной, раньше такой халатности по отношению к себе не позволял. Максимум день. Во-вторых, взгляд. Да, прежний Вадим вряд ли бы смотрел на лучших друзей прищурившись, бесстрастно, пряча истинное отношение, пряча свои чувства, свою душу от людей. Когда увидел утром этот взгляд, сам испугался. Ведь до ухода Милы мне и в голову не приходило скрывать свои чувства, не зря же говорят: «глаза – зеркало души».
- На чай пригласишь или будешь гостей на пороге держать? – темная бровь Костика изогнулась. Нехотя все же впустил толпу и сразу ушел на кухню, где, сев на подоконник, закурил, предварительно открыв окно. Маленькая кухня оказалась тесновата, поэтому девушки молчаливо удалились в комнату. Костик с Валей присвистнули, обводя глазами картину: полная пепельница окурков, бутылки из-под водки, грязные тарелки с засохшей едой в раковине. Бардак, указывающий на то, что отсутствует женщина.
- Мила тебя не прибьет за такой свинарник? – Валя взял пустую бутылку и рассматривал этикетку. Я, затянувшись, встретился глазами с Костиком. Он не улыбался, не смеялся, а смотрел пристально, видно, прикидывал степень моего опьянения или сумасшествия. Я чувствовал, что в отличие от Вали Костя знал, что тут произошло. Откуда, вопрос другой. Но мне и ответа не хотелось знать. Отвернулся от его рассматривания.
- Чего вы пришли? – затушив сигарету с внешней стороны подоконника, швырнул окурок вниз, захлопнул окно. Повернувшись к друзьям, скрестил руки на груди.
- Ты второй день не отвечаешь на звонки! – пояснил Валя, мой взгляд упал на пол, я увидел несчастную технику под столом с расколотым корпусом. Парни тоже проследили за моим взглядом, и повисло напряженное молчание.
