Черт возьми, думал он, проходя через чугунные ворота, почему-то другие женщины не обижаются, когда я даю им советы. А эта… Сама же была виновата в той истории с мальчиком. Ну и что же, что второму ребенку плохо? Девочка ведь не умирала и даже не задыхалась.
Но больше всего бесило предположение насчет Сары. Это надо же такое придумать! Жена! Сара — и жена! Чертова баба, а не жена, злобно выругался он. Конечно, девчонка видела их с Сарой. Мартин догадался по взгляду серых глаз, что соседская нянечка ставит ему в вину отношения с невесткой. Но почему, черт побери?
Вид прекрасного сада, окружавшего виллу, не успокоил Мартина. Почти два акра зеленых лужаек, цветущих кустов и пышных изумрудных деревьев прекрасно гармонировали с домом в испанском стиле. В комнатах всегда прохладно. В середине тенистого, выложенного камнем двора красовался большой фонтан, по краям которого плавали лилии.
За пальмами едва можно различить красно-коричневую черепичную крышу, с которой контрастировала сверкающая на солнце бирюзовая вода бассейна.
Сейчас высшим блаженством было бы окунуться в холодную воду, но Сара, скорее всего, решила бы к нему присоединиться. Нет, нет, выбираем душ.
— Черт, даже в собственном доме нельзя делать то, что хочется!
Мартин пересек веранду, обвешанную горшками с ярко-красной геранью, придававшей вилле красочность. Над входом в мраморную залу нависал балкон, оплетенный бугенвеллией.
Мартин прошел к себе. Он всегда получал наслаждение от ранних прогулок, но сегодня утро явно испорчено. Душ так душ! Сначала горячий, потом холодный. Мужчина намыливался так яростно, будто мог этим поднять себе настроение. Сара сама не захочет остаться здесь навсегда. Ей станет скучно от непривычного образа жизни. Избалованная леди все еще хочет вести себя так, как вела, будучи женой Джефа. Тут нет ни магазинов, к блеску которых она привыкла, ни той атмосферы, где так славно чувствовать себя царицей. Сара потратила целое состояние только в салонах красоты и каждый сезон встречала полностью обновленным гардеробом. Нет, здешний «свет» слишком мал для нее.
Но тогда интересно, где же капризная леди собирается жить теперь, когда нет Джефа? Вряд ли останется на ранчо, если, допустим, даст согласие отец. Эта женщина всегда чувствовала себя как дома только в столицах. Трудно представить ее живущей даже в таком блистательном захолустье, как этот райский уголок.
Мартин брился, когда его секретарь постучал в дверь. Услышав «Войдите!», Том зашел в спальню. Босс показался из ванной с бритвой в руке.
— Есть проблемы? — спросил он, и Том скорчил кислую морду.
— Ваша невестка уже спрашивала, где вы. Это достойно называться проблемой?..
Дуглас привалился плечом к шкафу и продолжал:
— Леди уже завтракает в столовой. С трудом верится, но это так, хоть вы и говорили, что ее не поднять с постели раньше полудня.
— Уж это точно! — заметил Мартин, со вздохом поворачиваясь к зеркалу. Порезав лезвием щеку, он поморщился.
— Черт! Поди узнай, что ей нужно? Вряд ли спроста оказана подобная уступка нашему с тобой обществу.
Том пожал плечами.
— А вам не кажется, что у нее, возможно, кончились деньги?
— Конечно, я об этом подумал. — Мартин умылся и вытер лицо полотенцем. — Хотя вряд ли. Джеф был застрахован, да и его лошади стоили немалых денег, ты же знаешь.
Но секретарь возразил:
— Разве он не мог залезть в долги?
— Думаю, что мог. Но если у Джефа и были долги, мне он ни слова не говорил об этом. Но отцу-то наверняка бы рассказал. Возможно, и рассказал, но старик всегда нем как рыба.
Рыба…
Мартин с ожесточением швырнул полотенце на кровать, раздраженный так неудачно подобранным словом. Он почему-то вспомнил о женщине, которую встретил на пляже. С нее и началось нынешнее настроение. Испортив утреннюю прогулку, мисс как-ее-там обеспечила ему душевный дискомфорт на день вперед. Впрочем, справедливости ради стоит сознаться в собственной необъективности. Она-то тут при чем?
— Так что вы собираетесь делать? — спросил Том, наблюдая за тем, как босс в странной ярости бросил полотенце, натянул светло-голубые джинсовые шорты и свободную черную футболку. — Спросите у нее напрямик или подождете, когда она сама скажет?
— Посмотрим. — Мартин вернулся мыслями к Саре. — Я не позволю ей остаться здесь навсегда.
— Понятно, шеф. Вы будете, значит, действовать по обстановке, — подытожил Том. — Вы займетесь рукописью или нам лучше разобраться со счетами?
Мартин многозначительно взглянул на своего верного помощника:
— А ты как думаешь?
Секретарь ухмыльнулся, отчего его лицо приняло забавное выражение. Мол, все про вас знаем, но не проговоримся.
— Пойду подготовлю счета. Да, я позавтракаю на кухне. Не очень-то хочется слушать болтовню нашей гостьи.
— А мне, думаешь, хочется? — проворчал босс, застегивая на руке золотые швейцарские часы. — Напомни как-нибудь, чтобы я отблагодарил тебя за поддержку. Честное слово, не знаю, что бы я делал без тебя в такие минуты.
Покинув огромную, изысканно просто обставленную спальню Мартина, они вошли в широкую галерею, ведущую в комнаты верхнего этажа. Одна сторона сплошь состояла из арок, обращенных к океану. В случае тропического шторма арки плотно закрывались ставнями. Осенью также появлялась опасность циклонов, но, к счастью, непродолжительных и редких. Сейчас погода стояла тихая и солнечная, жаловаться приходилось только на влажность.
Мужчины, Мартин впереди, Том, демонстрируя почтение, сзади, поднялись по небольшой лестнице, над верхней площадкой которой висела сверкающая хрустальная люстра.
Из столовой, где завтракала Сара, открывался выход на веранду, ведущую во двор. Здесь секретарь оставил своего босса.
Мартин знал, что столовая слишком велика для одного человека, но ему здесь нравилось. И даже не то, — как удачно подобраны кремовые и зеленые тона, а то, что была она просторной и прохладной, в темные же вечера казалась теплой и уютной. Как и все остальные комнаты на вилле, столовая обставлена просто и с немалым вкусом. Всех гостей поражало ее изящество и удобство.
А вот у нынешней гостьи, сидевшей за длинным дубовым столом, на лице отражалось явное неудовольствие. Джина, служанка, поставила на гладкую полированную поверхность стола два прибора. Сара с явным неодобрением разглядывала дорогую фарфоровую посуду и начищенное столовое серебро. Женщина лениво ковыряла в тарелке, на которой и лежал-то один тост. Чашечка кофе и тост — это все, что она себе позволяла на завтрак. Сара все еще беспокоилась о стройности своей фигуры.
