Глава третья
Под нещадным средиземноморским солнцем «Бритиш Баунти» неторопливо шел от порта к порту. Из Александрии корабль отправился для дозагрузки в Бенгази, а оттуда в Триполи, где оставил взятый в Израиле груз. Там же к их компании присоединилась еще одна пожилая чета, на этот раз французы. Их появление было встречено с большим энтузиазмом, поскольку они хорошо играли в бридж, и теперь пассажиры могли играть двумя четверками, что и делали почти все ночи напролет. Лин плохо играла в бридж, а когда ей выпадало играть с Морганом, то ей к тому же было трудно сосредоточиться, так что появление новой пары на борту для всех оказалось приятным сюрпризом. Что же касается Лин и Моргана, то они смогли больше времени уделять друг другу.
Жизнь текла неторопливо, и Лин пришлось приспосабливаться к спокойному ритму или, вернее, к отсутствию такового. В кибуце у нее была работа, и там ей приходилось поворачиваться; но здесь, на судне, единственной ее обязанностью было наведываться в ресторан, от чего, впрочем, она всегда могла отказаться, если не хотелось есть. Она проводила много времени в бассейне, похудела, загорела и окрепла, и светлые волосы, точно расплавленное золото, струились по загорелым плечам.
С Морганом они виделись часто, хотя вдвоем, без свидетелей, оставались редко. Но Лин переносила это довольно легко, видимо, потому, что знала — путешествие будет долгим и впереди у нее еще несколько недель плавания. Каждый день может стать соблазнительным, привлекательным и роскошно медлительным, когда нечем заняться и не о чем думать, кроме как о собственных чувствах. Развалившись на шезлонгах рядом с бассейном в тени зонтиков в самые жаркие часы дня, они много болтали. Поначалу говорили на отвлеченные темы, но постепенно Лин научилась доверять Моргану и рассказала ему о том, что испытала, когда распался брак ее родителей. Она все еще ненавидела мачеху, и довольно сильно, и Морган попытался урезонить ее. Это удивило Лин, и она не преминула ему на это указать.
— Твоя ненависть не имеет под собой оснований, — с деланным равнодушием заметил Морган. — Твои родители разошлись, и каждый из них снова вступил в брак. Если твоя мать смогла забыть прошлое и начать новую жизнь, то что мешает сделать то же самое тебе?
— Я не верю, что она забыла, и я уверена, что она не простила эту женщину, — твердо возразила Лин.
— Ее зовут Клэр, если я не ошибаюсь? Почему ты называешь ее не иначе как «эта женщина»? — спросил Морган с каким-то странным раздражением в голосе. Заметив в глазах Лин удивление, он добавил: — Ты слишком молода, чтобы быть такой нетерпимой. Ненависть не делает тебе чести, Лин. Подумай об этом. Если ты любишь отца и хочешь быть частью его жизни, тебе надо примириться с тем, что у него новая жена. Или ты не хочешь поддерживать с ним отношений?
Лин выпрямилась, подтянула ноги под себя и уперлась подбородком в колени.
— Хочу ли я быть частью его жизни? А может, я хочу, чтобы он стал частью моей!
— А какая разница?
— Разница есть. Я не хочу быть частью его жизни, если это подразумевает нежные отношения с этой же… с Клэр, но он может стать частью моей жизни, если мы будем видеться без нее.
— Ты ведешь себя как эгоистичный ребенок, — резко заметил Морган.
Лин подняла вверх подбородок.
— Ты всегда так говоришь, когда я с тобой не соглашаюсь, — возразила она.
Морган усмехнулся и медленно провел пальцем по ее позвоночнику — от шеи вниз, через бретельки бикини и все ниже и ниже.
— Но ты же знаешь, что я прав, — настаивал он.
Она содрогнулась, ей стало трудно дышать. Когда он дотрагивался до нее, даже мимоходом, она теряла рассудок. Они еще не целовались, по крайней мере, по-настоящему, и Морган не выказывал ни настойчивости, ни нетерпения, но чутье подсказывало Лин, что этого не избежать. Уже скоро, еще прежде, чем путешествие подойдет к концу.
На второй день после Триполи, ближе к вечеру, Морган и Лин долго играли на палубе в теннис, а затем перед ужином отправились в свои каюты принять душ и переодеться. Когда Лин одевалась, ее вдруг охватила дрожь сладкого предчувствия. Сегодня они не будут играть в бридж; и пока все будут сидеть на палубе, они смогут побыть наедине. В одном белье она остановилась перед большим зеркалом и посмотрела на свое отражение: стройная, как у подростка, фигурка, плоский живот и твердая высокая грудь, бархатистая эластичная кожа, столь свойственная молодости. Нравлюсь ли я Моргану? — подумала она, нисколько не сомневаясь, что нравится. Да, он не говорит ей о чувствах, но глаза выдают его с головой. Он ни разу не сказал, есть ли у него девушка, а она не отваживалась спросить. Что же касается его опыта с женщинами, то тут все было ясно и без слов. Это сквозило в уверенности и обаянии, с какими он говорил с женщинами, и в его слегка насмешливом отношении к Лин. А может, он посмеивается над собой?
Было слишком жарко, чтобы надевать бюстгальтер, даже ту тонкую кружевную полоску, которая была сейчас на Лин. Она сняла ее и выбрала легкую майку на бретельках и юбку, купленные в Триполи. Их голубой цвет напоминал ей цвет глаз Моргана. Зачесав назад волосы, она собрала их в пучок, оставив лишь две вьющиеся пряди по обеим сторонам лица. Лин так загорела, что макияж ей не понадобился, и она ограничилась помадой и тушью для ресниц. И духами, конечно, которые Лин не жалела. Собравшись, она еще раз критически осмотрела себя в зеркале. Да, неплохо, по крайней мере, так ей казалось. Заметив в своем взгляде нетерпеливый блеск ожидания, она сама удивилась тому, что ее чувства так явно читаются в ее глазах.
Через несколько минут она вышла из каюты, все еще ощущая нервную дрожь, и натолкнулась на Моргана, закрывавшего дверь.
— Извини. — Он поддержал ее. Взглянув на нее, он на мгновенье замер. Потом, с трудом оторвав от нее глаза, сказал слегка дрожащим голосом: — Ты сегодня неотразима.
— Благодарю. И… и ты тоже, — ответила Лин, едва переводя дыхание.
Настроение Моргана вдруг изменилось, и он весело рассмеялся.
— Не уверен, стоит ли благодарить тебя за этот комплимент.
Она покраснела, чувствуя себя неловко и злясь на саму себя.
— Думаю, ты понимаешь, что я хотела сказать.
— Да, и спасибо.
Его все еще смеющиеся глаза задержались на ее лице, но уже в следующий миг Морган нахмурился и отвернулся.
За ужином они сели подальше друг от друга, но позже Морган предложил ей выпить на воздухе. Когда они выходили из ресторана, Лин ловила на себе задумчивые взгляды; пассажиры и команда смотрели на них как на влюбленную пару, хотя у них и были отдельные каюты. Лин вдруг подумалось, что все сейчас бьются об заклад относительно их с Морганом взаимоотношений, но всякий раз, как ее об этом спрашивали, Лин отрицала, что Морган был ее… как это называется? В самом начале путешествия она назвала бы его тюремщиком, но сейчас… После Александрии ей уже незачем было обещать, что она никуда не сбежит, — они оба знали, что она этого не сделает. Так кто же тогда для нее Морган? Ее опекун, in loco parentis? От этой мысли она улыбнулась; в его поведении не было и намека на родительское или покровительственное отношение, хотя он более чем на десять лет старше ее.
