свалку.
Из-за налета детей и поднятого ими шума Лейла сама не заметила, как попала в дом, очутилась на парадной лестнице, вошла в комнату, заполненную людьми. Ей показалось, что прошла целая вечность, пока были представлены все присутствующие, хотя церемония знакомства не заняла более пяти минут. Она старалась показаться любезной, вежливо произносила приветствия. Но имена!
— Не пытайтесь запомнить всех сразу! Когда-нибудь научитесь отличать Чезаре от Паоло, дайте срок, — дружелюбно улыбнулся мужчина с внешностью кинозвезды, у которого, однако, через плечо была перекинута пеленка, а на руках восседал орущий младенец. — Мне потребовался целый месяц, прежде чем я запомнил, кто есть кто, и до сих пор еще немного путаю.
— Потому что ты плохой ученик, Чарльз, — перебила его одна из сестер Данте. — А ведь я предупреждала Стефанию, чтобы не выходила за красавчика. Так она же не послушалась!
— Муж Стефании преподает в колледже дизайн, — пояснил другой мужчина. — Возможно, он самый умный из нас.
Лейлу вели через дом, многие комнаты которого казались необжитыми. В конце холла показалась кухня. Она была огромна, ее обставили новейшим оборудованием. Похоже, что во всем необъятном доме не было места более любимого семейством, чем это. Лейлу очаровал камин с потрескивающими поленьями, от которого распространялся приятный запах дымка. Рядом с ним стояли разномастные стулья, покрытые циновками. Значит, камин нравился всем. Лейла видела множество игрушек, разбросанных по дому, но больше всего их оказалось на старом расстроенном рояле. Несколько поколений Росси смотрели на Лейлу со старых фотографий, занявших целую стену. Двойная французская дверь выходила на задний дворик. Рабочий участок кухни отделялся длинным обеденным столом из светлой сосны.
— Мальчишки утащили Данте играть в футбол, — объявила женщина, в которой Лейла узнала Элен, сестру ее жениха, фотографию которой она видела раньше. — Это неплохо, у нас будет время познакомиться поближе без дикарских воплей. Лейла, нас взволновала новость о вашей помолвке.
— Только Данте не сказал нам, какая вы красивая! — вмешалась в разговор другая сестра. Интересно кто: Анна? Кристина? — Даже до родов моя талия была толще вашей.
— Вы будете самой красивой невестой, — вступил кто-то еще в разговор. Но, слава богу, это оказалась Ирен Росси, мать Данте, единственная женщина, которую Лейла запомнила и которая ей понравилась больше всех. — И прекрасной невесткой, — добавила она, улыбаясь. Ее улыбка и глаза были совсем как у Данте. — Мой сын сделал мне замечательный подарок сегодня. Я счастлива принять вас в семью.
Они были так милы, так доброжелательны, что Лейла забыла о страхах, терзавших ее накануне. Когда Данте наконец появился, он застал Лейлу за приготовлением соуса к мясу, увлеченно обсуждающую с матерью, какую свадьбу следует устроить.
— Ну что, стоило волноваться? — спросил он, когда ночью отвозил Лейлу домой.
— Нет, — улыбнулась Лейла, вспоминая отличное спагетти, домашний трюфельный пирог — серьезную угрозу для ее талии. — У тебя замечательная семья, Данте!
Он свернул на Сороковую улицу и поехал на запад.
— Когда я был маленьким, то ужасно злился, что у меня так много сестер, а теперь думаю, что для мамы это хорошо. Она стареет, Лейла, друзья разъехались кто куда, многие умерли. Наш район сильно изменился, с тех пор как мы в нем поселились. Не в лучшую сторону. Ты, наверное, заметила, что мама тонкий, образованный человек, а вокруг нее только домохозяйки, которые обмениваются кулинарными рецептами и убивают время регулярным просмотром сериалов. Ей тяжело, особенно зимой. Поэтому хорошо, что хоть сестры рядом.
— Кажется, я понимаю. Моя мама тоже скучает. Клео, конечно, прелесть. Но мама стала отшельницей без друзей, которые остались в Сингапуре.
— Вот бы не подумал… Хотя, наверное… Ванкувер ей показался настоящим болотом после вечного сингапурского праздника.
Днем раньше Лейла познакомила жениха со своей матерью. Данте пригласил их на ланч в Стенли-парк. Его шарм и подлинный интерес к истории матери Лейлы сотворили маленькое чудо. Сандра Коннорс-Ли буквально расцвела на глазах у изумленной дочери. Бунтарский дух вырвался на свободу. Мать была необыкновенно остроумна. Играя в боулинг, непрестанно шутила и сыпала веселыми историями из сингапурской жизни. Лейла не могла нарадоваться на помолодевшую мать. Сандра совсем не походила на печальную, дряхлую реликвию, какой зачастую заставала ее дочь, приходя домой с работы.
— Она показалась тебе веселым человеком, Данте. На самом деле мама хорошо притворилась. Ей, наверное, никогда не оправиться после смерти отца. Знаешь, когда он умер, ей опротивел Сингапур. Все в городе напоминало о нем…
— Их любовь не ослабла после тридцати лет совместной жизни? Меня восхищают подобные пары!
— Меня тоже, — сказала Лейла, делая вид, что с интересом рассматривает уличные сценки на Грей-роуд, куда они только что свернули. Хотя их многое объединяет с Данте, хотя он готов понять и принять все, что связано с ней, она никак не может рассказать ему о самоубийстве отца, впрочем, как и о долгах, которые остались после него. Раньше семья Коннорс-Ли не была стеснена в средствах, жила на широкую ногу, но, когда отец застрелился, оказалось, что жена и дочь остались почти нищими. Возможно, будь отец мошенником, Лейле легче было бы рассказать о нем Данте. Но отец всегда был для нее образцом мужчины. К несчастью, он ошибся в выборе партнера по бизнесу, ошибка привела не только к экономическому краху компании, но и задела его гордость так сильно, что, потеряв самоуважение, он покончил счеты с жизнью, не подумав, как считала Лейла, о ней и матери.
В сорок два года ее мать не сломалась бы под натиском обстоятельств. Но в семьдесят один год она была разбита и морально, и физически. Ей невмоготу было оставаться в городе, который знал ее как жену уважаемого бизнесмена. И она бежала от унижения, горя, воспоминаний в страну, где родилась. Единственное, что у нее осталось, это ее дочь.
Лейла решила уехать из Сингапура, потому что, нежно любя отца, затаила обиду на него и на город, в котором была опозорена. Она решила, что отец повел себя как трус, не сумев уберечь семью от грязи, которая после его смерти обильно полилась на головы жены и дочери. Лейле казалось, что пуля, убившая отца, убила также и его вдову.
Данте свернул на дорожку, ведущую к маленькому домику Клео, на которой с трудом могли бы разъехаться две машины. Из окошка теперь можно было наблюдать залив Георга: домик находился в живописнейшем районе Ванкувера.
Припарковавшись, Данте откинул подлокотник между сиденьями и привлек к себе Лейлу. Каждый раз, целуя ее, он делал это словно впервые. И каждый раз, когда он прикасался к ней,
