не видела раньше этот автомобиль, а потому он смотрелся чужеродно. И когда Витя взял на руки Андрея, а Аня корзинку и вещи, их странную идиллию прервал до боли знакомый голос.
—Вечер добрый, — только на этот раз нотки недовольства и злости чудным образом смешивались со знакомым тембром, практически полностью меняя восприятие голоса для Ани.
Она подняла глаза и столкнулась с Варшавским. Судя по напряженному взгляду, которым он одарил Витю, держащего на руках сонного Андрея, ничем хорошим подобная встреча обернуться явно не могла. Мужчина был зол и объективно мог нести угрозу.
—Ты что тут делаешь? — только и смогла спросить Ветрова, пораженно взирая на бывшего парня.
Все хорошее настроение мигом улетучилось.
Аня своим глазам не поверила, моргнула даже несколько раз в надежде, что непрошенное видение исчезнет. Ну нет, не мог же он действительно заявиться к ней домой. Она ясно дала понять Варшавскому, что к ее сыну он никакого отношения не имеет.
— Что ты здесь делаешь? — повторила вопрос девушка, убедившись, что не ошиблась и голос действительно принадлежал не кому иному как Нику.
Некоторая растерянность молниеносно сменилась свирепой яростью. Как он посмел? Как вообще осмелился заявиться сюда? Одно лишь присутствие Ника приводило девушку в едва контролируемое бешенство. Он вновь все испортил, созданное поездкой и стараниями Виктора хорошее настроение, растворилось в небытие, осталась только злость и чувство стыда, потому что сцена с бывшим разворачивалась на глазах Вити. И Аня молилась всем богам, чтобы спящий на руках Виктора Андрей не проснулся.
— Нам нужно поговорить, — словно не замечая раздражения девушки, начал Варшавский.
Конечно, поговорить. Вот только кому оно надо? Аня совершенно не нуждалась в разговоре с бывшим. Ее не интересовало, что он скажет, ей не были интересны его доводы и желания. Он вообще не был ей интересен и, будь он не ладен, как бы она хотела, чтобы этот человек исчез из ее жизни также внезапно, как и пять лет назад. Только теперь она бы не стала убиваться, не стала бы пытаться достучаться до общих знакомых, не обивала бы пороги дома родителей человека, которого по собственной глупости и наивности умудрилась полюбить, и который так просто растоптал это светлое, всепоглощающее чувство.
— Нам не о чем говорить, Николай Матвеевич, все переговоры с этого момента будет вести мой заместитель Корнеева Наталья Федоровна, в рабочее время, — на последних словах Аня сделала ударение.
— Аня…
— Анна Владимировна, — поправила его девушка.
Ник хотел было вновь возразить, но в этот самый миг в диалог вмешался Виктор.
— Какие-то проблемы? — пробасил мужчина, продолжая слегка покачивать спящего на его руках малыша.
Варшавский лишь одарил кавалера своей бывшей девушки снисходительным взглядом, задержавшись на сыне, и вновь перевел свой взор на Анну. Девушка же моментально вспыхнула от такой неприкрытой дерзости и невоспитанности.
— Переговоры, Анна Владимировна, я буду вести исключительно с вами, — вступил в ее игру Ник, так и оставив вопрос Виктора без ответа.
— Ань, идите-ка домой, а мы поговорим.
Виктор уже было хотел передать мальчонку Анне, но девушка вовремя взяла себя в руки. Ну уж нет. Она не станет впутывать Виктора в этот никому не нужный фарс. Никому, кроме Варшавского. Не для того она столько лет лепила из себя железную леди, чтобы сейчас прятаться за спиной мужчины, пусть даже такого надежного и любящего, как Витя. Нет, Варшавский только ее проблема. Надоедливая заноза в заднице, бередящая старые раны, что лишь недавно перестали кровоточить.
— Вить, отнеси, пожалуйста, Андрея домой, я здесь сама, — протараторила девушка, вынув из кармана ключи и протянув их Виктору.
По одному лишь взгляду мужчины было понятно, что с подобным раскладом он отнюдь не согласен.
— Пожалуйста, Вить, — надавила Аня и мужчина взял ключи.
Нет, Виктор не был тюфяком, и Аня прекрасно это знала. Она отлично понимала, насколько сложно сейчас мужчине смириться с ее просьбой и сделать так, как она просит. Не потому, что он мягкотелый, а потому что с самого первого дня их знакомства Виктор проявлял огромное терпение и всегда, какой бы ни была ситуация, уважал ее решения. И, наверное, в тысячный раз Аня ругала себя за то, что никак не могла ответить взаимностью на чувства этого замечательного во всех смыслах мужчины. Не могла сломать барьеры, сбросить с себя оковы прошлого, что до сих пор сковывали ее сердце и душу.
— Иди, — повторила девушка, положив руку на плечо мужчине.
А когда Витя с Андреем на руках скрылись за дверью подъезда, Анна вновь перевела свое внимание на Варшавского, взгляд которого был устремлён в сторону, куда еще недавно проследовал Виктор. Выражение лица Ника не предвещало ничего хорошего. Губы выстроились в тонкую линию, на острых скулах отчетливо играли желваки, а взгляд…если бы только Варшавский мог им убивать, от Вити осталась бы лишь серая горстка пепла.
— Какого черта ты себе позволяешь? — воскликнула девушка, когда они остались одни.
Сейчас она вновь напоминала ту самую хищницу, готовую на все, чтобы защитить своего детёныша. Даже стойка у нее была угрожающая. Вот-вот набросится на обидчика, на угрозу своему малышу. Именно так воспринимала девушка Ника — он угроза. Угроза их с Андреем размеренной жизни, угроза, которую необходимо устранить.
— Какого черта я себе позволяю? — стиснув зубы процедил Ник, надвигаясь на девушку.
Еще пять лет назад подобное выражение его лица напугало бы девушку, заставило бы попятиться, но сейчас, сейчас Анна лишь гордо вскинула подбородок и скрестила руки на груди, сверля Варшавского взглядом, цепляя его. Глаза в глаза.
Тогда, пять лет назад она не чувствовала себя равной ему, особенно в те моменты, когда Ник приводил ее в компанию друзей, таких же богатеньких мажоров, каким был сам Ник, когда дарил ей дорогие подарки, а она лишь скромно опускала взгляд, и бормотала, что не может их принять, потому что ей просто нечего дать взамен.
Перед глазами так и всплывали воспоминания. Вот он дарит ей золотой браслет, а она практически расплакаться готова, потому что для нее это слишком. Она качает головой в стороны, отмахивается от подарка, чувствуя себя какой-то содержанкой, недостойной. Вот он знакомит ее с родителями, несмотря на улыбку которых, она чувствовала себя чужой, непринятой, лишней. Она видела, конечно, видела, что улыбка эта фальшивая до невозможности.
И Аня бы солгала, если бы сказала,
