— Конечно забирайте.
Пришлось уйти. На улице Наташа плакала и умоляла спутниц разрешить ей остаться и покараулить под зданием. Но Лариса и Саша подхватили ее под руки и без церемоний запихали в машину. В гостинице не расходились, собрались в номере Ларисы. Помолчали немного, переживая события этого бесконечного дня. Неожиданно первой заговорила Наташа. Из своего угла она произнесла голосом осужденного на смертную казнь:
— Надо срочно звонить Борису. Пусть прилетает и забирает малышку из этого кошмара. Вы же понимаете, нам ее не отдадут.
Вздохнула и согласно закивала Саша. Лариса обвела насмешливым взором перепуганные лица своих товарок и отрезала:
— Нет, не надо.
— Но, Лариса Константиновна! — так и подскочила Саша. — Я понимаю, я очень хорошо понимаю, как вам хочется самой разрулить эту проблему. Но нельзя же ради собственных амбиций рисковать ребенком. В общем, я совершенно согласна с Наташей. По крайней мере, мы нашли девочку, а забирает пусть отец.
Лариса ждала, когда журналистка закончит говорить, с откровенным сочувствием на лице. С таким видом некоторые взрослые разговаривают с неразумными детьми, тщетно старающимися отстоять свою позицию. А потом почти мягко проговорила:
— Милые мои, мне кажется, вы просто не желаете анализировать происходящее. Давайте подведем некоторые итоги. Лера по какой-то причине сбежала из Москвы в Питер, предварительно каждой из нас послав призыв о помощи. Мы нашли ее в Питере, в приюте, однако девочка упорно делает вид, что видит нас впервые в жизни. Она даже притворилась глухонемой, чтобы гарантированно не проговориться. Как вы думаете, какое всему этому может быть объяснение?
Саша и Наташа с ответом замешкались. Саша, впрочем, уже открыла было рот, но Лариса остановила ее нетерпеливым движением руки и продолжила:
— Объяснить это шалостью, причудой — невозможно. Лера, возможно, немного взбалмошный ребенок, но голова на плечах у нее имеется. Значит, можно допустить, что у поведения девочки есть причина, о которой мы пока не знаем. Возможно, есть некая третья сторона. Какие-то люди, которые держат Леру на коротком поводке и диктуют ей определенную модель поведения. Лера не трусиха, и сложно понять, почему в приюте, практически наедине с нами, она не решилась попросить помощи. Но детям очень легко внушить мысль о всесилии зла. Возможно, она молчит, потому что хочет защитить нас. Или себя. Значит, и дальше будет исполнять то, что требуют от нее эти неизвестные нам мерзавцы. А теперь, — Лариса сделала паузу, доведя этим Саша и Наташу до наивысшей точки тревожного кипения, — что случится, если сюда прилетит Борис Валентинович? Морозов — человек решительный, и он — отец. Он немедленно схватит дочь в охапку и увезет в Москву. Возможно, отправит ее за границу…
— Да ведь это хорошо, — не сдержалась Саша.
— Не-ет, — помотала головой Лариса. — Подумайте головой, Сашенька, ведь и Лера прекрасно знает возможности своего отца, финансовые в том числе. Но ведь не шепнула она нам сегодня: вызовите папу. Значит, не считает, что такая мера будет спасительной.
— Но ребенка, вы сами сказали, очень легко запугать, — снова ринулась в бой Саша. — Запугать и… запутать. Допустим, кто-то внушил ребенку, что отцу она не нужна, что она ему — в тягость и он ничем не станет рисковать ради ее спасения. Вот, сказали, уехал же он перед самым Новым годом, бросил тебя. И все, готово! Может, и не преследует ее никто, а она просто от безысходности убежала из дома. А мы ей кто? Мы ей никто. Вот потому она с нами и не разговаривает.
— Нет! — воскликнула Наташа. — Лера знает, как я ее люблю. Даже если кто-то внушил ей такую ужасную мысль про Бориса, мне-то она не может не верить.
Тут Лариса и Саша глянули удивленно на Наташу и, сочувственно вздыхая, опустили глаза.
— Ой, Наташа, ну ты сама как ребенок, — не сдержалась, ласково пожурила ее Саша. — Ты слишком веришь в силу собственной любви.
— Во что же еще верить-то? — почти шепотом спросила Наташа.
— Девочки! — повысила голос Лариса. — Давайте не будем отвлекаться на философские споры. Подождем еще несколько дней. Ничего плохого с Лерой уже не случится. Да, приют выглядит ужасно, но ведь именно там детей по-настоящему любят и заботятся о них. Давайте дождемся, когда Лера заговорит. Не может же она молчать долго. Для десятилетнего здорового ребенка это просто нереально.
На этом и порешили. Звонить в Австралию и объясняться с Борисом не хотелось никому.
Остаток ночи, а вернее, несколько последующих часов едва ли можно было назвать спокойными. Не спала Лариса, сидела на стуле в своем номере, как всегда подтянутая, застегнутая на все пуговицы. К постели даже не подходила — зачем приводить в беспорядок кровать, если заснуть все равно не собираешься? Железная самодисциплина во всем — за много лет это правило номер один вошло в ее плоть и кровь. Если бы Лариса решила, что должна уснуть, то спала бы уже через минуту. Однако она час за часом оставалась недвижима, смотрела в окно, залитое белесым светом рекламного плаката напротив, и почему-то видела вместо него бледные лица приютских подростков.
Не ложилась и Наташа. Ходила по номеру, почти засыпая на ходу, сжимая ладонями голову, готовую разорваться от боли. Не вытирала слез, проевших розовые дорожки на ее щеках и давно намочивших ворот свитера. Наташа никогда не прощала себе своих ошибок. И сама себе мстила за них упоенно, неистово.
Спокойнее всех провела эту ночь Саша. Хотя и она не коснулась постели. Всю ночь девушка просидела, приставив стул к тумбочке и ожесточенно исписывая листы бумаги. На коленях у нее лежала Лерина тетрадка с рисунками. Время от времени Саша бросала ручку и ожесточенно растирала затекшие пальцы. Она уже так давно не писала от руки и даже жалела, что не рванула сразу в какой-нибудь компьютерный клуб. Можно было пойти и сейчас, но не хотелось терять ни минуты драгоценного времени. А главное, как человек пишущий, Саша хорошо знала, как легко может исчезнуть вдохновение. Достаточно бывает одного неловкого движения. Но сейчас она была в ударе. Одна за другой ложились на бумагу строчки, написанные округлым четким почерком бывшей медалистки и гордости школы:
«В старом дровяном сарае, где так сладко пахло мышиными норками, радостно было серой кошке растить своего первого котенка. Он был всего один, но зато какой красивый: пушистый, с золотистой шерсткой и веселой круглой мордочкой. Весь день он носился по сараю, выдумывая все новые игры и шалости. Кошка-мама боялась даже на миг оставить его одного. Ходила по пятам, присматривала, выручала, когда лапка котенка застревала в щели или откуда-то сверху на него падала старая фетровая шляпа и накрывала малыша с головой и с хвостиком.
