— Зато ты вон как завелась. Только поцелуй был вяленький, неправдоподобный.
— Рогожин, поцелуй со мной, даже самый вяленький, — самое яркое воспоминание в твоей жизни.
— Не, пока не самое. — Сева резко повернул мою голову к себе и страстно впился в губы, не давая отстраниться. — Вот теперь одно из самых.
Клянусь, если бы не очередь, врезала бы. По яйцам. По морде. По морде и по яйцам. Прямо замороженным тестом бы и врезала.
Но под насмешливым взглядом продавщицы я постеснялась. Только укорительно посмотрела на мужчину.
За покупки Сева заплатил полностью, несмотря на то, что что-то я купила исключительно для себя. Сказал, что сегодня он угощает! Джентльмен хренов.
На улице пара шуточных подсрачников Севе все-таки прилетела. Но не со злобы, а скорее из приличия. Я ведь, в конце концов, первая полезла к нему целоваться. А это все Галина Эдуардовна! Терпеть ее не могу.
Дома я быстренько растолкала продукты по местам и принялась готовить пиццу. Сева крутился где-то рядом, открывал алкоголь и выбирал бокалы. Пить решили начать сразу, чтобы не затягивать до горячего.
— Слушай, Клав, давай сыграем в «Правда или действие».
— Рогожин, не первый год знакомы. Знаю я твои вопросики и задания. — Пару раз, когда мы отдыхали в одной компании, мне довелось наблюдать как девчонки, по поручению Севы, бегали голышом по отелю или клеились к парням со стойки регистрации.
— Да в рамках дозволенного, я ж не монстр над тобой издеваться. Мы еще не слишком пьяные.
— Мы еще вообще не пьяные. Предлагаю это исправить и начать играть. — Чокнувшись бокалами (главное, чтобы не головами) за начало вечера, мы опустошили их до дна и закусили нарезанной колбаской. — Закусывать дорогое мартини сервелатом за триста рублей — мое любимое.
— А под водку все идет. — Констатировал Сева. — Так, сначала ты выбирай правду или действие.
— Давай правду. — Рассказывать в любом случае проще, чем выполнять.
— Расскажи о первой любви.
— Ох…. — Закинув первую пиццу в духовку, я взяла бокал с мартини и присела за стол. — Если самая-самая первая, то это в садике. Его звали Саша. Саша Серебренников, вроде бы. Знаешь, он был кем-то вроде самого крутого парня в группе, а я была самой крутой девчонкой. Он дарил мне колечки, отдавал сгущенку с запеканки и водил на прогулки на площадку. Это были лучшие мои отношения! — Я засмеялась.
— Клав, ну серьезно. Это ведь не любовь, а так….
— Ну серьезно я влюбилась классе в седьмом в одноклассника. Кирилл…. Котиков. Может знаешь.
— Серьезно? Ты в Котикова была влюблена? Оооо! Он знал.
— Да он знал, наверное. Но его репутация была на порядок выше моей. Он общался со старшеками, гонял со взрослыми девчонками. Так что я была ягода не его поля. А потом он перевелся в другую школу, и любви как не бывало. — Подытожила я. Мда, не очень-то бурное начало моей личной жизни.
— Я тогда тоже хочу тебе что-нибудь рассказать. Выбираю правду.
— Давай самый позорный случай, за который тебе стыдно.
— Клава, нет! — Мужчина завопил, подскакивая со своего места. — У меня этих позорных случаев вагон и маленькая тележка.
— Вагон оставь при себе, вываливай мне маленькую тележку.
— Обещай, что никому. — На тот момент я была так заинтересована скелетами своего соведущего, что могла пообещать даже спасти мир от глобального потепления. Поэтому, подлив нам алкоголя, уверенно кивнула. — В общем, был случай…. Мне реально стыдно до сих пор, в какой-то степени даже осталась психологическая травма. — Ох, какие страсти кипят на моей кухне! — Мне было лет тринадцать, когда я, как и все мальчишки, потихоньку узнавал, что такое секс, фильмы взрослые. Вот как-то узнал о самоудовлетворении и решил попробовать. Но в самый неподходящий момент зашла мама…. Короче лет до двадцати трех я реально ни одного порно фильма не посмотрел. И сам к себе не прикасался.
— Да ладно?! Сева, ты гонишь! Я не поверю, что Рогожин и терпел.
— Не, Клав, серьезно. Не мог это из головы выкинуть и все. А потом, если девушки и были, то я сто раз убеждался, чтобы никто не зашел случайно.
— А теперь это прошло? — Я обвела мужчину пальцем, как будто пытаясь объяснить, что имею в виду.
— Ну прошло вроде. Но я все равно не забыл и лишний раз эти воспоминания не тревожу. Так что ты тоже забудь об этом, поняла? — Теперь я кивнула уже увереннее.
— Забыла уже. Понимаю ведь, что это личное. — Пытаясь подбодрить мужчину улыбкой, я чокнулась еще раз и задорно выдала. — А теперь давай действие. Мартини достаточно ударило мне в голову, чтобы творить ерунду.
— Это будет самое странное действие, но…. Рисуй себе татуировку зеленкой. На ключице. — Я расхохоталась, но идеей загорелась. Ну а что? Развлекаемся ведь.
В моей аптечке нашлась зеленка столетней давности. Кажется, она была выпущена даже раньше, чем Сева.
Пока мужчина открывал старинный флакончик, перепачкал весь рот. Теперь он походил на Шрека на минималках.
— Задание, блин, для тебя, а зеленый я!
— Это тебе за то, что Фионой меня дразнил. Давай сюда зеленку.
Вооружившись полупустым флакончиком и ватной палочкой, я немного расстегнула рубашку, оголяя грудь и ключицы, и принялась выводить контур клевера. А что? Он и зелененький, и на удачу.
Художник и тату-мастер из меня получился, честно говоря, фиговый. Контур у листочка куда-то поехал, черешок получился слишком длинным. Короче говоря, больше на мужское достоинство походило, чем на клевер.
— Клава, дай сюда. Буду перебивать твой портак. — Сева одним ловким движением посадил меня на стол, а сам, устроившись между моих ног, принялся рисовать новую татуировку. — Да не ржи ты, в конце концов! Не получится нифига.
— Мне щекотно! — Заливаясь громким смехом, выпалила я. Теперь Сева одной рукой держал меня, чтобы не дергалась, а другой рисовал на ключице.
Я смогла усидеть еще минут пять от силы. Больше не выдержал и Сева, потому что я билась в истерике от смеха. Мужчина снял меня со стола и как мешок с картошкой поволок к зеркалу демонстрировать свое художество.
— Во! — Сказал гордый собой Сева. Только взглянув на свое отражение, я чуть не взорвалась. То ли от злости, то ли от новой волны смеха.
— Сева, что это? Это же член, Сева! Ты нарисовал мне зеленый член!
— А ты не его рисовала, что ли?
— Я рисовала лист клевера. — Теперь хохотали мы оба. — Ладно, член тоже неплох. Только маловат чего-то. С себя что ли срисовывал? — За искрометный юмор я получила зеленой ватной палочкой в лоб. — Неси телефон, горе-художник. Будем фоткаться.
Галерея заполнилась снимками с зеленоротым Севой и мной. Мной с зеленым членом. Зато будет что в старости вспомнить. Жаль детям об этом не расскажешь.
Вдоволь накривлявшись, мы вернулись на кухню, где пицца сигнализировала о своей готовности дивным сырным запахом.
— Слушай, готовишь охренительно. — Сказал Сева, обжигаясь только что достанным и нарезанным блюдом.
— Спасибо. Это все мастер-классы Макса. Не он, я бы до сих пор яичницей завтракала, обедала и ужинала.
— У меня даже яичница получается плохо. То подгорит, то пересолю. Пельмени магазинские уже поперек горла стоят.
Мы сожрали половину пиццы под рассказ Севы об устройстве на работу. Не скажу, что это был какой-то дикий секрет, но узнать мне было интересно.
Поговорили мы душевно. Я вообще забыла, когда в последний раз с такой легкостью общалась с человеком. Вроде и подкалываем друг друга, а вроде и искренне разговариваем. Наверное, это какой-то идеальный баланс юмора и понимания.
— Я такая пьяная уже, капец. — Призналась я сама себе после половины бутылки. — Мне кажется, еще пара бокалов, и ты меня снова спать понесешь.
— Эу, подруга, рано еще! Ну-ка пошли трезветь. — Закинув на плечо, Сева, пошатываясь, понес меня в сторону балкона.
Я была выставлена на балкон с указанием надеть тапки и завернуться в кофту. Мужчина же умотал на кухню, судя по всему, за алкоголем и закуской.
