— Помнишь, я попросила тебя отнести мои книги, в библиотеку, а ты не отнес?
— Вообще-то я не собирался идти в тот день в библиотеку, — возразил Брэнд.
— Все равно. Ты был невыносим. Я заплатила шесть долларов штрафа за просрочку.
— Это твое единственное правонарушение?
Она не обратила внимания на его слова.
— А как насчет твоего внезапного визита с котенком за две минуты до того, как я должна была уехать в лагерь с ансамблем?
— Котенок тебе понравился, — усмехнулся Брэнд.
Он прав. Его подарок умилил ее.
— Дело не в этом. Я опоздала в лагерь и не получила тот инструмент, который хотела. По твоей вине мне пришлось всю неделю играть на тубе.
— Только кретины играют в подобных ансамблях.
— Я же говорила, что ты невыносим! — с триумфом заключила Софи. — В высшей степени. Тебе следует запомнить это, раз уж мы согласились на… — Она не смогла произнести «роман». — Отношения.
— Ты все еще играешь на тубе? — сладким голосом поинтересовался Брэнд. — Ты посылала мне запись, когда я служил рядовым.
Софи почувствовала, как пылает ее лицо.
— Нет, не посылала.
— Угу. Соло на тубе. Милая песенка.
— Это была не туба, — раздраженно сказала она, — а кларнет. Я сама выбрала этот инструмент.
Брэнд порочно-шаловливо поднял бровь, глядя на нее.
Почему слово «инструмент» теперь кажется ей непристойным?
— Не важно, — сбилась Софи. — Я лишь поняла, что слишком поспешила, согласившись с тобой. Не уверена, что очень хочу сделать тебя своим кавалером, пусть даже на время.
— Ай, ерунда, — заявил он. — Я готов позабавиться. Что за игры в невинность?
Брэнд намеренно допускал двусмысленности, желая проверить, покраснеет ли Софи. Черт побери, она покраснела!
— Так ты отказываешься? — процедила она сквозь зубы.
— Нет, я думал, что отказываешься ты.
— Нет!
— Ха, — пробормотал доктор Шеридан. — Хотелось бы посмотреть, как крайне важный секретный агент Брэнд Шеридан будет бескорыстно помогать старинной подруге-соседке восстановить авторитет. Поверь мне, Софи, мой сын не способен на приличные поступки.
Резкость доктора шокировала Софи. Она заметила, что Брэнд вздрогнул, словно от удара. Однако снова человек, который раньше стал бы защищаться или спорить, поступил иначе. Он заговорил сдержанно и спокойно:
— Я солдат. Я выполнял приказ. Я участвовал в секретной операции. Меня не отпустили.
— Не важно, — бросил его отец.
— Я приехал бы, если бы смог.
— Не важно, — повторил Шеридан-старший.
— И если Софи согласится, мы сделаем это.
У нее екнуло сердце. Пожалуй, розыгрыш горожан — не лучшая идея. Но разве может она лишить Брэнда прекрасной возможности искупить вину перед отцом?
Розыгрыш поможет и ей, и ему.
Брэнд и его отец по-прежнему злобно смотрели друг на друга. Софи решила разрядить обстановку.
— Я согласна, — решительно объявила она.
— О, умница! — воскликнула бабушка.
— О боже! — вздохнул отец Брэнда.
— О, прекрасно! — с показной бравадой проговорил Брэнд. Он вел себя как человек, которому поручили взорвать бомбу.
— Давай обсудим наш роман, — весело предложила Софи. — У меня есть план. Нам нужно появляться на людях: поесть мороженого у Мейнарда, пару раз покататься на велосипеде, погулять у Голубого утеса, а затем — минуточку внимания! — появиться на вечеринке по случаю помолвки.
Брэнд слушал Софи и понимал, что ему предстоит нелегкая задача. Она повзрослела, однако, несмотря на несостоявшееся замужество, по-прежнему ничего не смыслит в любовных делах. Ну, какой роман можно с ней крутить?
«Фальшивый роман», — сурово напомнил он себе. У Брэнда зашевелились волосы на затылке. Это было предупреждение, что опасность близко. Он очень часто рисковал. Но ни одна опасность, даже смертельная, не могла сравниться с ролью кавалера мисс Софи Хольцхайм. Зачем он согласился на это? Похоже, отпуск в Шугар-Мейпл-Гроув выдастся жарким и тяжелым, и развлекаться Брэнду не придется.
Доктор Шеридан, в очередной раз враждебно взглянув на сына, отодвинул свое кресло:
— Я могу опоздать в церковь.
— О, уже пора? — спросила Хильда по-английски, потом прибавила по-немецки: — Мы оставим вас одних, Софи. Ради бога, соверши что-нибудь романтичное.
Старики поспешно удалились, и внезапно наступила такая тишина, что слышалось пение птиц и жужжание пчел.
Брэнд ждал, когда Софи совершит что-нибудь романтичное. Как и предполагалось, она сделала все наоборот.
— У тебя нет подружки, которой не понравится наша затея? — поинтересовалась Софи таким тоном, словно по-прежнему надеялась найти повод отказаться от соглашения.
— Подружки у меня нет, — ответил он. — Такая работа разрушает людские судьбы. Браки распадаются. Я провел в подполье четыре года. Представь, как бы восприняла это женщина.
— Умная восприняла бы нормально, — возразила Софи. — Дело не в том, чем ты занимаешься. Самое главное, что ты за человек.
— Ну, я — человек, который не может все бросить ради похода на день рождения или свадьбу. Когда участвуешь в серьезной операции, не имеешь права выйти из игры по собственному желанию. Иногда нужно притворяться, что у тебя есть жена или подружка. При этом роль жены или подружки исполняет другой агент. Как отнесется к этому женщина, ждущая дома?
— Ужасно, — предположила Софи.
— Точно.
— Думаю, в таком случае лучше не заводить подружку.
— Конечно.
— Если мы поступим правильно, — проговорила она, — возможно, твой отец изменит отношение к тебе.
«С другой стороны, — подумал Брэнд, — если я принесу тебе больше страданий, чем пользы, то подтвержу наихудшие предположения отца».
— Я не понимаю, почему он не гордится тобой, — продолжала Софи.
— Мой отец гордился бы мной только в одном случае. — Брэнд вздохнул. — Но я им не воспользовался. Я не поступил в университет и не стал врачом.
— Я не забыла, как были шокированы твои родители, когда ты бросил колледж и отправился в армию.
— Папа знает свою родословную до девятого поколения. В его роду были доктора, ученые, писатели. И вот появляюсь я и отказываюсь от уготованной мне судьбы.
— Но почему морская пехота?
— Вербовщик в колледже увидел, как я взбираюсь по стене, и спросил, не думал ли я зарабатывать на жизнь чем-то подобным. Он описал мое будущее чрезвычайно захватывающе.
— Служба в армии была именно такой?
Брэнду было легко говорить с Софи.
— Было так, как я рассказывал твоей бабушке: девяносто девять процентов времени — ужасная скука и один процент — погружение в ад.
