– Иди сюда, моя крошка, – проворковал Кент, протягивая трость. – Пора отправляться по домам.
Сэди придвинулась ближе, не решаясь войти в ванную.
– Я сказала, прибейте это чудовище, черт побери!
– Ой-ой-ой! Маленькая девочка от страха обмочила штанишки, – поддразнил он, примеряясь к пауку.
Очень. Плохой. Выбор. Слов. Взгляд его невольно упал на сверкающий страз висевших под потолком трусиков Сэди. Она также успела их заметить. О нет! У нее и в мыслях не было оставлять здесь трусики. Сэди попросту забыла обо всем на свете, когда на пороге ванной комнаты появилась вторая «крошка». И о чем, черт возьми, он подумал?
– Ну вот, – пробормотал он, подсовывая закругленный конец трости пауку. – Прыгай сюда, лапочка.
– Что вы делаете? – снова взвизгнула Сэди.
– Я не убиваю пауков, – соизволил, наконец, ответить Кент, бережно поднося насекомое к окну.
Она прерывисто вздохнула, когда паук перебрался на палку. Отпрыгнув назад, уже открыла рот, чтобы предупредить Кента, но в это время он слегка повернул трость, и паук оказался у открытого окна. Почуяв свободу и не нуждаясь в дополнительных понуканиях, тот устремился наружу. Кент сложил трость и быстро прикрыл окно.
– Ну, вот и все. Теперь довольны?
Сэди почувствовала, как напряжение, сковывавшее ее, исчезло, и облегченно выдохнула. Она бы даже улыбнулась, если бы не розовые трусики под потолком, недвусмысленно сигнализирующие о том, что они почти раздеты. Сэди подумала о его мускулистой обнаженной груди. Совершенной форме рта, окруженного модной щетиной. О том, каковы на вкус его поцелуи.
– Спасибо, – пробормотала она, держа одну руку у горла, второй судорожно сжимая одежду. – Теперь я смогу заснуть.
Кент что-то проворчал. Если у него перед глазами будут по-прежнему прекрасные видения Сэди Блисс, полуприкрытой полотенцем, или ее розовых трусиков, сон ему не грозит. Он выбрался из ванной комнаты.
– Просто оденься, Сэди Блисс, – едва слышно прошептал он, устремляясь к пиву.
Когда пару минут спустя Сэди показалась из ванной, Кент полулежал, привалившись к спинке кровати, в джинсах, с босыми ногами. Положив ногу на ногу, он лениво переключал каналы, придерживая на животе бутылку пива.
Он приглушил звук и, стараясь не смотреть на Сэди, бросил:
– Я могу выключить телевизор, если он мешает вам заснуть.
Сэди отрицательно покачала головой, делая вид, что не замечает его накачанный пресс или сексуальную полоску курчавых волос чуть ниже пояса.
– О нет, спасибо. Я сплю как сурок.
Она сбросила на пол рюкзак и откинула простыню. Завтра влажные волосы будут стоять комом на голове, но заниматься ими Сэди была уже не в состоянии. Быстро скользнув под прохладную простыню, она с наслаждением вытянулась:
– Боже, как хорошо!
Кент ничего не ответил, всеми силами пытаясь не потерять самообладание, которому и так уже нанес внушительный урон ее приглушенный стон.
– Спокойной ночи, – протянула она, натянув простыню до подбородка и проваливаясь в сон.
Кент глотнул пива. Ему не верилось, что человек способен уснуть столь внезапно. Однако, окинув ее быстрым взглядом, он понял – Сэди Блисс способна. Как же он ей завидовал. Сам же не спал нормально ни одной ночи после аварии. Впрочем, и до этого ему редко удавалось хорошенько выспаться. Военные зоны не самое лучшее место для здорового сна. Стук в дверь возвестил появление заказанного ужина. Кент был весьма обрадован за предоставленную возможность занять себя хоть чем-нибудь на протяжении долгих бессонных часов.
Когда спустя пять часов Сэди впервые пошевелилась, Кент облегченно вздохнул, почти уверенный, что она впала в кому. В отличие от нее, спавшей сном младенца, Кент пребывал в безнадежно бодрствующем состоянии. Съел стейк, выпил еще две бутылки пива, заказал завтрак, собрал и разобрал камеру, перепробовал все режимы кондиционера, пытаясь достичь золотой середины, с дюжину раз проложил на карте их маршрут. Посмотрел второсортную киношку, повтор популярного ситкома восьмидесятых. И теперь переключал программы, избегая круглосуточных новостных каналов, невольно предпочитая очередной «магазин на диване».
Кент отвлекся на Сэди Блисс, что внесло приятное разнообразие в его полуночные бдения. Она повернула голову, в тусклом свете работающего телевизора высветился ее изящный профиль. Кожа казалась еще бледнее, длинные тени от ресниц падали на скулы. Изысканные полные губки немного сморщились, словно готовые к действию. Его взгляд скользнул ниже. Край простыни отвернулся, приоткрывая ее футболку. Белую, с высоким воротом, ни в коем случае не вызывающую. Черт возьми, да она даже надела бюстгальтер! Однако все эти уловки не могли скрыть потрясающую форму ее груди, совершенные, округлые полушария. Скользнув взглядом чуть дальше, Кент успел рассмотреть плоские бедра, мерно вздымающийся животик. Перед глазами мелькнула тонкая полоска кожи, едва прикрытая простыней. Он невольно представил себе, как бы Сэди выглядела без футболки. И без простыни. Будут ли ее соски бледными, как молочная кожа, или они напоминают спелые, как вишни, губы? Каковы они на вкус? В паху набухло.
Сэди перевернулась, пробормотав что-то неразборчивое, и прикрыла рукой голову. Кент отвернулся, ужаснувшись своему поступку. Какого черта с ним происходит? Он, взрослый мужик, пялится на спящую девушку. Представляет ее обнаженной. Точно какой-то перевозбудившийся тинейджер. Извращенец с манией преследования. Пора кончать с этим. Порывшись в сумке, он вытащил старые шорты и футболку, нацепил кроссовки, схватил ключи от номера и устремился к двери.
* * *
В отличие от Сиднея, который, похоже, никогда не спит, Куннамулла на рассвете казалась пустынной. Кент погрузился в приятную прохладу маленького городка, пробегая по сонным улочкам, сопровождаемый редким лаем собак. Физиотерапевт рекомендовал ему начать понемножку бегать по утрам, и Кент с удовольствием стал нагружать себя физическими упражнениями. Помимо помощи в разработке правого колена, утренние пробежки позволяли справиться с бессонницей. Физическая усталость практически всегда становилась залогом хорошего сна, в отличие от других доступных альтернатив, алкоголя и таблеток. Пиво и снотворное также помогали забыться сном, однако далеко не таким крепким, полным кошмарных воспоминаний, от которых Кент старался отгородиться днем. Крики Дуэйна Джонсона, зовущего мать. Запах керосина. Обжигающий жар горящего вертолета. Иногда он просыпался еще более усталым, чем ложился в постель.
