— Покажу вам могилу своей матери, — предложила она. — Мы сюда часто приезжаем по четвергам. Это мусульманский день поминовения. Вдовы ходят к могилам своих мужей, и все такое.
— А почему именно по четвергам? — спросила Викки.
Мириам пожала плечами:
— Не знаю, таков мусульманский обычай.
И правда, на кладбище было много женщин, склонившихся над одинаковыми могилами. Они лили немного воды в изголовье и шептали что-то умершему мужу, прося совета или рассказывая о происшедших за неделю событиях. Они сидели тут часами, склонившись над могилами и углубившись в себя. Это было вроде общего праздника для всего мусульманского мира.
— Что за величественный вид! — воскликнула Викки, взглянув на долину внизу.
Мириам живо повернулась к ней:
— Вам нравится Дамаск?
— А вам разве нет? — поинтересовалась Викки.
Мириам покачала головой:
— Он старый и скучный. Посмотрите на нас — пришли навестить мертвых. А мы должны жить. Разве мы созданы не для этого?
— Не знаю, — ответила Викки. — Очевидно, в жизни найдется место для всего.
— Никогда! — Глаза девушки стали непроницаемыми. — Вы знали Адама раньше? — неожиданно спросила она. В ее тоне прозвучала столь неприкрытая ревность, что Викки ужаснулась. «Нельзя так саморазоблачаться перед незнакомыми людьми, — подумала она. — Встреча с такими чувствами обескураживает».
— Нет, — покачала она головой, — не знала.
— Тогда вы не сможете понять его. — Мириам задумалась. Когда она снова заговорила, в ее голосе прозвучало странное торжество. — Он живет здесь уже так давно, что практически стал одним из нас. Мы все его так и воспринимаем.
«Нет», — подумала Викки. Она поглядела на девушку без чадры и вспомнила, как Умм-Яхья подавала Адаму чай, тоже без чадры и ничуть не обеспокоенная этим.
— Он ведь преподает в университете? — спросила Викки.
Мириам кивнула:
— Ему здесь нравится. Он не уедет, он это мне часто говорил.
Викки посмотрела в ту сторону, где стоял Адам.
— Это для вас имеет большое значение? — опять спросила она.
— Ведь это и мой дом! — гордо ответила Мириам, глаза ее сверкнули.
Викки нахмурилась:
— А где именно вы живете? Ваша сестра не сказала. Тоже в Дамаске?
Мириам качнула головой. Она немного помолчала, а потом сказала:
— Я живу с отцом. С тех пор как умерла мама, я присматриваю за ним. Он не мусульманин, как она. Он грек-католик и даже ездил в Рим посмотреть на папу, когда был моложе. Теперь от него не осталось ничего — он превратился в гору мяса, которая ненавидит все, что я делаю и думаю. Никто не должен жить подобным образом! Вам бы такое понравилось?
— А вы обязаны там жить? — поинтересовалась Викки.
— Да, пока не выйду замуж. — Неудовлетворенность резче проступила на лице Мириам. — Но, выйдя замуж, я освобожусь! — пообещала она самой себе.
Викки почувствовала себя неловко.
— Что же будет с вашим отцом? — спросила она, чтобы не молчать.
Мириам пожала плечами:
— Кто знает? Он отжил свое — теперь моя очередь жить… пока не поздно.
Викки отвернулась. Ей почему-то стало жаль отца Мириам и сильно захотелось быть сейчас рядом с остальными, подальше от горечи и недовольства, живших в душе сестры Умм-Яхьи. Но Мириам задержала ее. Коснувшиеся Викки пальцы были жесткими и сильными.
— Прекратите глазеть на Адама! — прошипела Мириам. — Адам мой, только мой. Отстаньте от него, слышите?
Викки попятилась.
— Адам для меня ничего не значит, — сказала она холодно.
— Вот так и ведите себя. Я даже могу жить с отцом в горах, но люди мне все скажут. Я узнаю о каждом вашем слове.
Викки разжала пальцы Мириам и зашагала обратно к машине. «Не стоит обращать внимание на эти угрозы, — сказала она самой себе. — Девушка просто неуравновешенна. Может быть, поэтому все прочие обращаются с ней так бережно».
— Викки, помните мои слова! — донесся до нее голос Мириам. — Он обещал на мне жениться. Он заберет меня от отца и накупит мне много красивых вещей. Вам не удастся отнять его у меня.
Викки оглянулась и с удивлением увидела, что Мириам плачет.
— Но я едва его знаю, — мягко проговорила она. — Послушайте, если он просил вас выйти за него замуж, почему же вы ему не верите? Он просто не захочет жениться ни на ком другом.
Мириам смотрела на нее задумчиво.
— Вы так думаете? Правда так думаете? И вы отстанете от него?
Викки вздохнула.
— Да, отстану. — Она подумала, что это почему-то прозвучало как предательство. Но сразу отбросила эту мысль. В конце концов, что ей этот Адам?
Когда Викки вернулась к машине, Умм-Яхья посмотрела на нее с любопытством.
— Не позволяйте моей сестре беспокоить вас, — сказала она решительно. — Она может убедить кого угодно, если захочет, но может и беспокоить по мелочам.
Викки ничего не ответила. Не ее дело, но все же интересно, насколько хорошо Адам знал девушку, на которой, очевидно, намеревался жениться. Викки села рядом с Умм-Яхьей, помогая раскладывать еду.
— А вы не хотите пойти на могилу матери вместе с Мириам? — вежливо спросила она. — Я подожду здесь.
Умм-Яхья молча встала и направилась к пустынной части кладбища. Через несколько минут Мириам присоединилась к ней, и Викки видела, как сестры разговаривают, вначале сердито, потом спокойнее, прибирая вместе могилу, как и все другие женщины, приходящие сюда по четвергам.
Георгиос стоял, подставив лицо солнцу и прикрыв глаза.
— Не давайте моей свояченице надоедать вам, — отеческим тоном обратился он к Викки. — Она, как все женщины, прежде говорит, потом думает. Ее жизнь не так уж и плоха.
— А вы откуда знаете? — усмехнулась Викки.
Георгиос позволил себе улыбнуться. Ему было внове, что женщина защищает представительницу своего пола и спрашивает мужчину о мотивах его умозаключений.
— Да просто знаю, — ответил Георгиос глубокомысленно. — Я знаю своего тестя. Он, конечно, очень стар, но он не жестокий человек. Когда Мириам выйдет замуж, мы, наверное, заберем его к себе.
— Думаю, что у вас найдется комната и для самого черта! — усмехнулся Адам.
— Умм-Яхья любит отца, — с чувством продолжал Георгиос. — К тому же он не проживет вечно.
Адам хмыкнул, присев рядом:
— Как сказать. Он может протянуть еще долго.
— Ну это уже не ваша забота, — мягко возразил Георгиос. — Старик не останется с вами после свадьбы.
Адам потряс головой:
— Разумеется. Я предпочитаю быть хозяином в своем доме. Однако я проголодался. Может, позвать дам?
— Оставьте их. Викки нам поможет, — сказал Георгиос. — Они еще не насмотрелись друг на друга. Умм-Яхья вечно беспокоится о сестре.
