Ты и так все это знаешь.
Тая хотела перебить меня, но я жестом остановила ее:
– Я не говорю, что не приду. Приду, вот только надолго ли – не знаю. Боюсь, предстоит долгая и неприятная дорога. Чует вот мое сердце.
Тая машинально кивнула. Видать, уже станулась с Потоком, и тот ей все рассказал.
– Так что отправляемся в Стольный, и не медля. Готовь купол, а я пока с Этерном пообщаюсь.
Тая молча кивнула, а я подумала, что, если бы все Валькирии были такими, как она, за Ольгу я была бы спокойна. Она всегда была сдержанной, немногословной и всепонимающей. С ней было легко идти в бой.
С Этерном возникли проблемы. Мой слишком веселый волчонок никак не хотел располагаться в седле. Я ругалась как сапожник, поминая лошадей, нерадивых фамилиаров и свою несчастную жизнь. Тая невозмутимо за всем этим наблюдала, а потом предложила сунуть Этерна в седельный мешок. Я чуть было не предложила засунуть куда-нибудь ее келпи, просто не успела решить, куда, как помощь пришла с неожиданной стороны – появился сам Поток Славутич, влача за собой дощаную плоскодонку.
– На, ментовка, своему фраерку посудинку. Нечего тут над корешком пальцы веером распускать, лох заморский! – заявил водяной и поспешил удалиться.
– Ой, ты гой еси, Поток Славутич, – поблагодарила я.
– Сама ты гойка, а мы – аидыши, – отчего-то обиделся высунувшийся из камышей Поток и нырнул в трясину – только его и видали.
Под водой путешествовала впервые, в отличие от Пушинки. Честно говоря, приходилось быстро вертеть головой по сторонам – подводный мир завораживал, а особенно поражали следы человека, со временем превратившиеся в природные объекты. Мы продефилировали мимо затопленной деревни – в ней жили русалки местных рек и озер. Деревня со стороны почти не отличалась от надземных, и, очевидно, была построена еще над водой, а русалки ее только приспособили для своих нужд. А рядом с ней, на околице, лежала затопленная баржа, ухоженная и, судя по надписям, превращенная в танцплощадку.
Мы миновали старую плотину (под водой развалины казались куда более внушительными), миновали кладбище старинных кораблей – огромные, как дома, сделанные из железа, никогда не представляла себе, как такое может плавать по реке. По моему глубочайшему убеждению, все это должно было пойти на дно, ибо железяка.
Кажется, до Апокалипсиса люди владели куда более мощной магией, чем мы – и преступили черту. Потому-то вся магия и ушла, а то, что осталось – привязано к Зонам…
***
– Скоро поднимаемся, – сказала Тая, а я как раз размышляла, не сообщить ли ей о том, что рассказал Поток. – Сама понимаешь, в Стольный мы по реке не войдем, только через Пристани.
Я кивнула. Конечно, по-другому в Стольный не войти. А вот выйти, говорят, можно, но о том лишь Княгиня знает и некоторые из Старших Научных Сестер. Даже Валькириям такую тайну не доверишь.
Мы проплыли мимо затопленных громад-кораблей, проскользнули над Набережной и, миновав разрушенные, полузатопленные здания, оказались в Порту. Он был велик, где-то в полторы версты длинной, ладьи причаливали прямо к его белоснежной колоннаде, отчасти еще довоенной.
Я некстати подумала, что Этерн впервые увидит Стольный. О, его должно впечатлить это зрелище – вздымающиеся на холмах кирпичные стены, золотом горящие купола за ними, старинный Дворец Княгини, серый и древний, внушающий страх, дугой изогнувшийся над кручей…И все это утопает в уже тронутой золотом и багрянцем, но, в основном, все еще сочнозеленой листве. А под кручами – широкий золотисто-стальной плес Славуты и залитые мелководьем руины Левобережья.
До Апокалипсиса Стольный был во много раз больше; Сейчас на многие версты город окружен руинами. Посреди них стоят слободки – небольшие городки, их тоже тринадцать, как и Валькирий. У каждой есть своя излюбленная; моя была в заречье, вокруг старого, очень большого храма.
Мы вышли на ступени колоннады; Этерн уже был на берегу. Мечник с мытни уже была тут как тут, но, увидев двух витязей, замерла с отвисшей челюстью. А я подмигнула ей лукаво, потому что знала – она и Единицу узнала, и мои глаза сразу отметила. А они необычные – цвета молочного шоколада, как шерсть у Этерна.
– Слухами земля полнится, – улыбнулась Тая. – Через полчаса о тебе будет говорить весь Портовый рынок. Идем на Княжий тракт.
Мы прошли дальше, мимо памятника Всаднику без головы (он был поставлен до Конца Света, и, кроме головы, на нем не хватало правой руки), по зеленому парку к Потаенным вратам. Потаенные врата – бело-желтая колоннада, перенесенная сюда после Конца Света – были, во-первых, прекрасно обозреваемы из парка, во-вторых, не закрыты ничем. Потому что мало кто рискнул бы подойти к ним без дозволения.
***
Меч опустился прямо перед нами, чуть коснувшись мостовой. Длиной меч был семнадцать саженей, ширина же его – сажень с лишком, почти полторы.
Я даже представить себе не могу, где она обычно прячется; росту у нее – тридцать две сажени, тут не спрячешься, а поди ж ты – и не видно, и не слышно громадину, пока не подойдешь к воротам.
– Здравствуй, матушка, – хором выпалили мы, а потом Тая добавила: – По делу идем, не препятствуй.
Я подняла голову. Ее черты лица нельзя было назвать красивыми, но они, определенно, вызывали доверие.
– Первая и Последняя, – от гула ее голоса зашелестела листва деревьев. – Давно не видела тебя, Тринадцатая. Я вижу, новый фамилиар теперь есть?
Псья крев! Матка Боска, нех битом пранци побимше! Вот кто ее за язык тянул?! (Правда, в существовании языка у Родины-Матери я сомневалась). И что теперь обо мне подумает Этерн?! Холера ясна!
– Да, его зовут Этерн, – сказала я подавлено.
– Этерн… – прогрохотала Родина-мать, а затем отложила щит (неслыханное дело, а мы думали, что эта громадина, способная покрыть небольшую площадь, не снимается ею с руки никогда!) и очень осторожно коснулась головы волчонка. При том я с изумлением увидела, что это была настоящая ласка, притом пальцем длинной в косую сажень, сделанным из металла.
– Люби своего витязя, Этерн. Город открыт для тебя. Можете проходить, – добавила она нам, убирая меч. Тая пришпорила келпи, а я…
А я боялась посмотреть в сторону Этерна. Я скрыла от него этот факт своей биографии. В Валькирии берут из витязей, и я даже не думала, что мне дадут такой шанс. Тем более, не думала, что получу фамилиара снова.
И Ольга не думала. Да и вряд ли кто-то верил в это, кроме Добрыни.
В таком мрачном настроении я поднималась по крутой брусчатке Первозванного Спуска к Дворцу, где жила та, кого я люблю. И с кем совсем не хотела бы сейчас увидеться.
