От удивления и обиды Патриция открыла рот и покраснела. Она взглянула на сидящую у противоположной стены престарелую посетительницу, которая с любопытством наблюдала за вспышкой нетерпения Эрика из-за развернутой обложки журнала.
— Хорошо, я посмотрю, что можно сделать, — сказала Патриция, откатываясь на стуле от регистрационного окошка.
Пока Пэт отсутствовала, Эрик нетерпеливо вышагивал по приемной, припоминая, как они ссорились с ней в школе. Постукивая по бедру свернутыми в трубочку бумагами, Эрик кивнул седовласой женщине, которая время от времени поглядывала на него.
Через несколько секунд вернулась Патриция Карпетнер, а за ее спиной показался худой великан в развевающемся белом халате, который указал пальцем на мечущегося у окна регистратуры Эрика и сказал:
— Пройдите сюда, Сиверсон.
Эрик вошел в регистрационное отделение приемной Нейла Ланга и услышал, как захлопнулась за ним дверь.
— Какого черта вы врываетесь сюда и кричите на Пэт? У меня сильное желание вышвырнуть вас пинком под зад!
Эрик обернулся и увидел Нейла, стоящего уперев руки в бока, с поджатыми губами и расширенными зрачками за стеклами очков в тяжелой роговой оправе. Он был доктором Лангом второго поколения, и лишь ненамного старше Эрика. Это он принимал роды всех детей Майка и Барб, он же определил повышенное кровяное давление у матери и даже однажды назначил свидание Рут.
Пытаясь усилием воли успокоить себя, Эрик глубоко вздохнул.
— Извините, Нейл. Вы правы. Она тоже. Я извинюсь перед ней перед уходом. Но мне необходимо, чтобы вы мне кое-что объяснили.
— Что?
— Это. — Эрик раскатал компьютерную распечатку и передал бумаги Нейлу.
— Объясните мне, за какие врачебные услуги пришел этот счет.
Нейл очень внимательно и обстоятельно начал читать документ сверху вниз. Дочитав до половины, он взглянул на Эрика, и, ничего не сказав, продолжил чтение дальше, закончив читать, Нейл сложил листки в папку в том порядке, в котором они должны лежать, и поглядел в лицо Эрику.
— Вы знаете, кому выписан этот счет?
— Моей жене.
— Понимаю.
— И это из какой-то Богом проклятой больницы в Миннеаполисе!
— Понимаю.
Мужчины стояли и молча смотрели друг на друга в упор.
— Вы догадываетесь, что я хочу узнать, Нейл, и нечего на меня так смотреть. Что означает «РиВ»?
— Это означает «расширение и выскабливание».
— Значит — аборт, так?
Ланг помедлил, но ответил:
— Похоже на то.
Эрик отступил на шаг и чуть не рухнул на стол Ланга. Он оперся двумя руками на столешницу и низко опустил голову. Ланг расправил складку счета ногтем большого пальца и спросил уже более мягким голосом:
— Ты впервые узнал об этом?
Эрик утвердительно кивнул коричневому узору на густом берберском половом коврике.
— Извини меня, Эрик. — Ланг обнял его за плечо.
— Можно по-другому объяснить появление счета у Нэнси?
—Боюсь, что нет. Лабораторный анализ сыворотки диагностирует беременность и хирургическую ткань второго рода, что всегда означает аборт. К тому же анализ сделан в муниципальной больнице — обычное место, где делают аборты, а не в частной клинике или в госпитале с церковной опекой.
Эрику потребовалось несколько минут, прежде чем он смог справиться с приступом душевной боли, наконец, он вздохнул и поднялся на ноги.
— Теперь я знаю правду. — И он устало потянулся за счетом. — Спасибо, Нейл.
— Если в следующий раз захочешь поговорить со мной, зарегистрируйся у Пэт, а не вваливайся, как сегодня.
Выпятив вперед подбородок, Эрик махнул рукой.
— Постой, Эрик, — продолжил Ланг, — мы живем в маленьком городке. Ходят всякие разговорчики, и, на мой взгляд, тебе стоит как-то упорядочить свою жизнь. Мне бы хотелось поговорить с тобой об этом, но не на работе, а там, где нас не смогли бы прервать. Если хочешь, забудь про Пэт и звони прямо мне. Просто позвони, договорились?
Эрик поднял голову, посмотрел на него в растерянности отчаяния и вышел из регистратуры. Проходя мимо окошка Пэт, он притормозил.
— Послушай, Пэт, извини меня за... — Он взмахнул свернутыми в трубочку бумагами в сторону окна. — Иногда я веду себя как настоящий сукин сын.
— Да что ты, все в порядке.
— Нет, совсем не все. Ты любишь лосося? Копченого? Жареного?
— Конечно люблю.
— Какого?
— Эрик, ты не должен...
— Какого?
— Хорошо, жареного.
— Ты его получишь, я занесу завтра. В качестве извинения.
Домой он ехал очень медленно и был угрюм, как ноябрьский день. За ним собиралась пробка, поскольку на узких поворотах объехать его было невозможно, но Эрик этого не замечал. Завершение. Как печальны всякие завершения. Особенно конец восемнадцати лет супружеской жизни, да еще таким ударом. Его ребенок... о, Боже! Она выбросила его, как одно из своих вышедших из моды платьев.
Он смотрел на дорогу впереди себя и гадал, был ребенок мальчиком или девочкой, белокурым или брюнетом, похож ли немного на мать или же весь в отца. Черт, сейчас он уже ездил бы на трехколесном велосипеде, начал читать сказки, катался бы на шее отца и умел разбираться в чайках.
Белая разделительная полоса расплылась под навернувшимися на глаза слезами. Его ребенок, ее ребенок! Он мог бы стать рыбаком, президентом, отцом или матерью... Да, Нэнси была женой, но она плевала на его взгляды на совместную жизнь, относилась к ним как к досадной помехе, которую не следует держать в голове. Восемнадцать лет он надеялся на создание нормальной семьи. Больше половины этого времени он умолял ее завести ребенка. А когда это наконец произошло, Нэнси убила его.
К его приезду Нэнси еще не вернулась домой, он смог спокойно прибрать в кабинете, и его подавленное состояние постепенно переросло в озлобленность. Он собрал ее чемоданы, распаковал их и собрал свои вещи (он не собирался предоставлять ей ни малейшей возможности прицепиться к нему по мелочам), загрузил чемоданы в пикап и сел за кухонный стол ждать жену.
В начале второго она объявилась. Обвешанная пакетами с покупками, Нэнси боком вошла в комнату. Свежевыкрашенные волосы чернели, как вороново крыло.
— Посмотри, что я купила! — воскликнула она, шурша пакетами, которые потащила к себе в кабинет. — Я нашла маленький магазинчик рядом с...
— Закрой дверь, — приказал Эрик ледяным тоном.
Медленно обернувшись, Нэнси посмотрела на него и спросила:
— В чем дело?
— Закрой дверь и сядь.
Нэнси не спеша прикрыла дверь и так же неспешно подошла к столу, стягивая перчатки.
— Ого-го, ты и в самом деле взъелся на что-то. Не принести ли тебе хлыст для порки? — поддразнила она его.
