С его губ сами собой полились слова утешения, словно он только вчера проделывал то же самое с другим маленьким мальчиком.
Мальчиком, которого он собирался усыновить.
От Рэтта пахло как от Трэвиса. Он был того же роста, тех же размеров. Так же хотел отцовской любви.
Когда Рэтт наконец успокоился и его маленькое тельце расслабилось, Митч понял, что тот уснул. Но ему отчего-то не хотелось его отпускать.
Ему не хватало этого. А единственным способом оставить у себя Рэтта было избавиться от Карли Корбин.
И чем скорее, тем лучше.
Остановившись возле двери в комнату Рэтта, Карли не поверила своим глазам. Митч держал Рэтта на руках и, поглаживая его по спине, что-то напевал тихим баритоном.
Поющий Митч Кинсейд?
Это никак не вязалось с образом самоуверенного карьериста, который она видела все эти полторы недели.
Он сидел в кресле-качалке, откинув назад голову и закрыв глаза. Выражение его лица было печальным. Рэтт спал на его обнаженной груди, прижимаясь головой к его шее.
При виде крупного сильного мужчины с маленьким ребенком на руках у Карли внутри что-то перевернулось.
Почему Митч был здесь? Он приходил и другими ночами без ее ведома? Была его грубая самоуверенность всего лишь маской? Который Митч Кинсейд был настоящий? Картина у нее перед глазами не совпадала с образом бездушного робота, нарисованным Марлен.
Карли вошла в комнату, и глаза Митча открылись.
— Что-то не так? — прошептала она.
— Он проснулся и начал плакать, а вы не пришли. — В его тоне слышался упрек.
Поднявшись, Митч положил Рэтта в кроватку и накрыл его одеялом… С трудом отведя взгляд от его широкой спины, Карли обнаружила, что он так умело обращался с ребенком, словно у него был опыт по этой части.
Интересно.
— Я не слышала его. Я принимала душ после вечерней пробежки и забыла взять с собой в ванную радионяню.
Когда Митч повернулся, у нее перехватило дыхание. Он был великолепно сложен. Широкие плечи. Мускулистые руки. Широкая грудь. Плоский живот с рельефным прессом. Темные завитки волос окружали плоские соски и уходили шелковистой дорожкой под пояс брюк.
Карли поспешно облизала пересохшие губы, надеясь, что восхищение не отразилось на ее лице.
— Не забудьте в следующий раз, — послышался в тишине резкий голос, затем Митч направился к двери.
— Вы уже делали это раньше.
Остановившись на полпути, Митч медленно повернулся.
— Я же говорил вам, что знаю, как обращаться с детьми.
— Сейчас я увидела первое подтверждение этому. У вас есть дети, которые живут с матерью?
— Нет.
— Тогда как вы приобрели этот опыт?
— Оставьте это, Карли.
Она вышла вслед за ним в тускло освещенный коридор.
— Вы хотите, чтобы я доверила вам Рэтта. А почему я, по-вашему, должна?
На его щеке дернулся мускул.
— Однажды он был помолвлен с матерью-одиночкой.
— Что произошло?
— Она вернулась к своему знаменитому бывшему мужу. — Его лицо было непроницаемым, но от нее не укрылась боль, затаившаяся в глубине его глаз.
— Мне очень жаль. — Карли в знак утешения пожала его предплечье. Ее бросило в жар, но она была не в силах отстраниться. Его мышцы напряглись под ее ладонью, широкая грудь медленно поднялась и опустилась. Их взгляды встретились. Его зрачки расширились от желания. Того же самого желания, от которого кровь закипала в ее жилах.
Карли сглотнула. Этого не могло произойти. Только не с ним.
— Что вы делаете, Карли?
Играю с огнем — вот что.
Но она смогла только покачать головой и убрать руку. Слишком поздно. Воздух между ними был наэлектризован до предела.
Его взгляд задержался на ее губах.
— Вы этого хотите? — Обхватив за талию, Митч привлек ее к себе. Тонкой ночной рубашки и халата оказалось недостаточно, чтобы защититься от его разгоряченного тела.
Его рот так стремительно обрушился на ее губы, что их зубы соприкоснулись. Карли попыталась вырваться, но он не отпустил ее.
Каждая нервная клеточка в ее теле звенела от напряжения. От желания.
Этого не должно было произойти. Митч Кинсейд оскорбил ее сестру. Карли он даже не нравился. Разве она могла испытывать к нему симпатию, когда он думал лишь о том, как забрать у нее Рэтта?
С этой мыслью она уперлась одной рукой ему в живот, пытаясь его оттолкнуть. Но в тот момент, когда она почувствовала жар его кожи под своей ладонью, собственное тело изменило ей. Оно затрепетало от желания, напомнив ей, что у нее давно не было мужчины. Но даже с Сэмом она не испытывала подобного. Словно хоровод огненных искр заплясал внутри нее, воспламеняя те нервные окончания, которые раньше дремали.
Ей не следовало отвечать на его поцелуй, но она была так опьянена его волнующей близостью, что не смогла устоять перед искушением. Одна ее рука вцепилась ему в плечо, другая заскользила по его спине. В ответ на это Митч сжал ее ягодицы и теснее прижал к себе. Даже сквозь одежду Карли почувствовала, как он был возбужден. Ее внутренние мышцы сжались от наслаждения, с губ сорвался приглушенный стон.
В следующую секунду он спустил с ее плеч халат и нежно коснулся ее набухшей груди.
Ей следовало возразить, но, очевидно, дар речи покинул ее. Она едва соображала. Все, что она могла, — это чувствовать. Его жар. Его силу. Натиск его чувственных губ. Внутри нее разгорелся огонь желания, какого она не испытывала раньше. Ее ногти сильнее впились ему в спину.
Пальцы Митча нашли ее сосок и начали нежно его пощипывать. Вспышка желания пронзила ее до потайных глубин ее женского естества, и ее бедра задрожали.
Посапывание, донесшееся из голубой комнаты, вернуло ее к реальности. Вырвавшись из объятий Митча, она поправила халат и провела тыльной стороной руки по влажным губам, которые до сих пор покалывало.
— Этого не должно было произойти.
Ноздри Митча раздувались. Желание в его глазах превратилось в лед, губы искривились в усмешке.
— Да ладно тебе, Карли. Прекрати вести себя так, словно ты не собиралась задобрить меня с помощью вкусного ужина и сексуального сарафана. Соблазнить меня — всего лишь следующий пункт в твоем плане.
— Каком еще плане? — У нее был план, но он не имел никакого отношения к сексу.
— Вы с сестрой соревновались, кто из вас найдет себе муженька побогаче?
Карли охватила безудержная ярость. Ей пришлось сжать руки в кулаки, чтобы не залепить ему пощечину.
— Послушай, ты, недоумок, я была помолвлена с интерном[2], чьи долги могли поспорить с национальным долгом. У него не было ни гроша за душой, понимаешь? И не вини меня в этом поцелуе. Я ничего не делала, чтобы привлечь твое внимание.
