— Я не желаю слышать от тебя никаких возражений, Мартин Найт! Ты без звука наденешь это пальто. Живо! — Но тут она увидела, что его элегантный костюм совсем промок от снега. — Тебе придется сначала снять его — сказала Абби деловым тоном, поймав лукавый взгляд мужа. — Если ты не хочешь подхватить воспаление легких! Не волнуйся, я не буду смотреть, — язвительно добавила она.
— У меня лучше получается, когда есть зрители, — застывшими губами произнес Мартин и начал стаскивать с себя обледенелый пиджак, а за ним и рубашку.
Леди поспешно прикрыла глаза — не столько для того, чтобы избавить себя от зрелища великолепного мужского тела, сколько чтобы скрыть от мужа вспышку ревности в своих глазах, вызванную его ремаркой по поводу зрителей.
Боже, как это больно, молча простонала Абби. Она понимала, что не должна так реагировать на такие вещи. Но если бы ей удалось добраться до женщин, перед которыми он раздевался, она бы…
Я просто ненормальная, ругала себя молодая женщина. Мы же почти разведены, я не видела его десять лет. Почему же Мартин не может спать с другими женщинами? Только потому, что она сама до сих пор ни разу не изменила ему физически? Болезненное ощущение возникло у нее внутри, и она невольно вздрогнула, услышав звук расстегиваемой молнии брюк.
— Волнуешься, дорогуша? — услышала она низкий, насмешливый голос мужа. — Может, поможешь мне снять их?
Черт! Все-то он замечает! Абби изобразила зевок.
— Скоро мы поедем? — не скрывая раздражения, спросила она. — Мне уже надоело торчать здесь!
Абби услышала, как он с трудом стягивает с себя влажные брюки.
— Может, ты придумаешь, как нам скоротать время побыстрее? — продолжал развлекаться Мартин.
— Придумаю! Заводи эту чертову машину и вези меня домой!
Не успела она произнести фразу, как мотор автомобиля взревел всей своей мощью. Абигайль раскрыла глаза. Справа от нее сидел Мартин в черном кашемировом пальто. Когда он нажал на педаль газа, полы пальто распахнулись, и Абби в изумлении увидела, что его загорелые сильные бедра прикрыты лишь узкими белыми трусами. Слава богу, облегченно вздохнула она, что Мартин хотя бы не снял и их.
— Если бы ты могла оторвать взгляд от этого захватывающего зрелища хотя бы на минуту, — саркастически заметил он, прочитав ее мысли, — то ты бы мне очень помогла. Смотри на дорогу и предупреди меня в случае возникновения опасной ситуации.
— Хорошо, — сердито ответила Абби.
Ей совсем не хотелось напрягать свои уже порядком уставшие глаза. Она бы с большим удовольствием заснула сейчас и избавилась от волнующего ощущения присутствия Мартина, ее Мартина. Нет, тут же поправила себя Абби, уже не ее Мартина.
Абигайль злилась еще и оттого, что он, который должен был быть смешон в своем нелепом наряде, выглядел настолько неотразимо в элегантных туфлях, носках, узких трусах и кашемировом пальто, что любой дом моделей схватился бы за него руками и ногами. Абби была уверена в этом. Дорога улучшилась, когда они въехали в предместье Лондона. Снег на шоссе почти растаял.
— Просыпайся! — услышала Абби где-то в глубине сознания.
— Что? — Она растерянно озиралась вокруг, сообразив, что все-таки заснула.
Когда они выбрались из того проклятого места, Мартин включил печку на всю мощь и поставил кассету с приятной музыкой, что и убаюкало ее.
Она посмотрела на свои часы — почти три часа утра. За окном мелькали знакомые улицы, и в сознании Абигайль стало закрадываться подозрение. Вскоре, видя, как Мартин не задумываясь, уверенно петляет по лабиринту улиц, она уже не сомневалась.
— Ты знаешь, где я живу? — возмущенно воскликнула она.
— Знаю, — согласился Мартин и остановил машину у большого серого дома, на первом этаже которого находилась квартира Абигайль.
Как он узнал? — в смятении подумала она. И главное, зачем это ему надо?
— Откуда ты знаешь мой адрес? — прямо спросила Абби.
Мартин заглушил двигатель и повернулся к ней.
— А?
— Как ты узнал, где я живу? — нетерпеливо повторила она.
В бледном желтом свете уличных фонарей, бросавших причудливые тени на скульптурные черты лица Мартина, Абигайль не могла рассмотреть выражение его лица.
Он пожал плечами.
— Мне всегда было интересно… ну, скажем, что с тобой стало после нашего разрыва.
Сердце молодой женщины затрепетало.
— Ты хочешь сказать, что все эти годы следил за мной?
Мартин засмеялся.
— Опять твои навязчивые фантазии, Абигайль! Тебе в самом деле уже пора что-то с этим делать. Нет, я не следил за тобой. В этом, собственно, и не было необходимости. После того как мы разошлись, ты умудрилась сделать из себя довольно заметную фигуру. Я читал о твоих похождениях во всех газетах. У меня создалось впечатление, что ты вознамерилась довести себя до смерти всеми этими светскими раутами.
В голосе Мартина слышалось сердитое неодобрение, и Абигайль была благодарна тусклым фонарям, скрывавшим ее лицо. Да, она действительно тогда ударилась в развлечения, не пропуская ни одного светского приема. Она присутствовала на каждом хотя бы немного значимом событии в Лондоне, на каждой театральной премьере, вернисаже… Казалось, что, заполняя каждое мгновение своей жизни, она пыталась оживить ту часть своего существа, которая умерла с уходом Мартина.
Но это не помогало. Бездумные светские развлечения только еще больше убеждали Абби в том, что это пустое, бесполезное времяпрепровождение. Что называется, ни уму ни сердцу. И посещают свет по большей части люди такие же пустые и никчемные. Более того, светские затеи помогали ей увидеть огромную пропасть, существовавшую между этими людьми и человеком, который был ее мужем.
Мартин внимательно смотрел на Абигайль, его чувственные губы растянулись в саркастической улыбке.
— Так что я думаю, своим уходом я сослужил тебе хорошую службу. Ты получила возможность тесно общаться с «достойными претендентами» на твою руку. Я не сомневаюсь, что Хэмфри был в восторге.
Абигайль вздернула подбородок. Отчим действительно был всему этому рад несказанно. Но что касается так называемого «общения», то, выражаясь известной поговоркой, это было бы смешно, если не было бы так грустно. Прошло немало лет, прежде чем она смогла позволить мужчине дотронуться до нее. И ни один мужчина не тронул ее тело или душу так, как это удалось сделать Мартину.
После его ухода у нее возникло ощущение, что какая-то часть ее зачахла и умерла, чтобы больше не возродиться.
У Абби заблестели глаза. Если ему так хочется думать о ней как о безмозглой светской пустышке, бог с ним, пусть думает!
