И ты снимешься с места.
Глава шестая
«Столик Траппера»
В камине горели дрова, на каминной доске стоял сухой букет, который собирали в самом конце лета Натали и Мира.
Натали любила смотреть на этот смешной букет, в котором соседствовали потемневшие головки клевера и засушенные бутоны садовых алых роз, сохранившие до сих пор свой цвет. Клевер нарвала Мира, Натали, глядя на него, всегда слышала радостный голос дочери: «Мама, пчела подарила этот цветок мне!»
Мира вообще считала, что все, абсолютно все, в жизни существуют только для того, чтобы делать ей подарки. Натали не разочаровывала ее, она не говорила, что пчела улетела с цветка клевера лишь потому, что уже собрала нектар, а вовсе не из любви и нежности к девочке.
Натали хотела, чтобы ее дочь росла в полной уверенности в том, что все вокруг радуется ее приходу в этот мир. Собственно говоря, она продолжала начатое — эта девочка вошла в жизнь как подарок и пусть растет в нем с этим чувством. Она позволит ей сохранить такое ощущение навсегда. Она все сделает ради этого.
Когда Натали вот так говорила себе, а это случалось нередко, она чувствовала, как выпрямляется ее спина, позвоночник тянется верх, она становится выше. Она чувствовала, как адреналин насыщает кровь, а пальцы напрягаются. Иногда она задавала себе ехидный вопрос: ты что же, готова даже задушить кого-то? Напряжение из пальцев уходило. Нет, она ничего такого не хотела, ей никогда не понадобится совершать подобный поступок, ее главная задача — научить Миру жить так, чтобы на ее пути не громоздились препятствия, которые придется преодолевать.
Агнес уже спускалась со второго этажа из комнаты для гостей по деревянной лестнице, устланной домоткаными индейскими дорожками.
Они были такие яркие, разноцветные, что даже в сумрачные бессолнечные дни казались приветом из лета. Агнес надела брюки из тонкой шерсти бутылочного цвета, и свитер на тон светлее. Ее рыжеватые волнистые волосы доходили до ушей, и снова Натали показалось, что Агнес похожа на ее любимый цветок — да, эта женщина на самом деле из породы гербер.
А из каких же цветов я сама? — вдруг пришло в голову Натали. Незабудка, внезапно осенило ее.
А где же твои голубые глаза? — одернула она себя. У Долли? Она засмеялась. Сушеный клевер, вот ты кто, посмеялась над собой Натали.
— Сейчас ты снова убедишься, Нат, что нет ничего случайного, — сказала Агнес, подходя к Натали.
— Ты о чем? — Натали вскинула брови.
— Я о чем? — Агнес улыбнулась и со вздохом опустилась на диван напротив камина. — Я о том, что, отправляя тебя на Аляску… — Она подняла глаза на Натали и сощурилась. В щелочках между ресницами Натали увидела зеленый свет — это свитер придавал серым глазам Агнес такой оттенок. — Отправляя тебя на Аляску, — повторила Агнес, — я не думала, что преследую собственные цели.
Натали стояла возле камина, привалившись спиной к полке, чувствуя, что затылком задевает сухие цветы. Она чуть отстранилась, опасаясь испортить любимый букет, и почувствовала, что к волосам прицепился сухой стебелек. Она завела руку за спину и отцепила его.
— Какие же? — тихо спросила Натали.
Ей хотелось добавить: какие цели на этот раз? Но она удержалась.
— А ведь тогда я даже не помышляла о деле, о котором хочу тебе рассказать, — продолжала Агнес неспешно, словно не слышала вопроса Натали.
Лицо ее стало совершенно серьезным, из него ушла вся обманчивая мягкость. Теперь лицо Агнес Морган стало похоже на цветок из тонкого пластика. Натали заметила, как тщательно сделан макияж, какая прекрасная косметика и какое виртуозное умение ею пользоваться. Но жесткость внутреннего состояния старит любое лицо.
— Итак, о деле, — продолжала Агнес. — Ты, наверное, догадываешься, что мне не тридцать лет, верно?
Натали пожала плечами, но не произнесла ни слова.
— И ты знаешь, что я одна.
Натали кивнула, чувствуя, как сердце ускоряет бег.
— Я не хочу умереть на трибуне, призывая женщин к борьбе за… неважно за что. — Она растянула полные губы в улыбке. — Поэтому я хочу открыть свое дело, о котором, оказывается, я мечтала всегда.
— Дело? — изумилась Натали. — Но тогда тебе придется…
— Вот именно. Поэтому я хочу, чтобы ты открыла наше общее дело.
Натали ошарашенно смотрела на Агнес.
— Я? Но я…
— Ты уйдешь со своего поста. Ты станешь хозяйкой… владелицей… — Агнес смотрела на нее словно хищник на маленькую птичку, — ресторана в Анкоридже. Я вкладываю деньги. Если дела пойдут так, как я думаю, мы создадим сесть ресторанов, в которой будут подавать… дары природы. Мясо, рыбу, дикорастущие фрукты, ягоды… Сейчас в цене все натуральное, экологически чистое. Мы поможем людям насладиться тем, что они хотят.
— Я… Но… я…
— Тебе это нужно, Нат, — Агнес снова назвала ее именем, которое сама же и придумала — потому что с трибуны оно звучало резко, как выстрел, как щелчок бича. — Нат! Тебе это нужно. Мире это нужно. — Агнес держала паузу мастерски и наконец добавила: — Это нужно мне.
Натали стояла возле камина, она чувствовала, как жарко стало ногам в толстых чулках из камуса, в которых она любила ходить дома. Расшитые разноцветными узкими ленточками и бисером, они не только согревали, в них Натали ощущала себя не случайным человеком, которого шальной волной прибило к этому северному берегу.
И еще — эти чулки подарил ей… друг. Она не хотела называть его бойфрендом, потому что он давно не «бой». Он взрослый мужчина, профессиональный охотник, который уходит на промысел на несколько недель, потом возвращается. Всегда с добычей, а значит, всегда с победой. Это чувство победителя передавалось Натали. Со временем он стал для нее не просто другом.
Такие же чулки он привез и Мире, но девочка еще не доросла до них. Натали положила их в чулан, засунув внутрь пучок сильно пахнущей травы, которую сорвал в лесу Траппер[1], как она называла его.
— Кстати, твой друг… смог бы тебе помочь…
— Ты о ком, Агнес? — спросила Натали с поддельным равнодушием, хотя ни секунды не сомневалась, что Агнес говорит о нем.
— Я о… Билле Сондерсе.
У Натали отлегло от сердца. Слава Богу, Агнес не знает хотя бы того, что в этом доме он никакой не Билл Сондерс, он Траппер, а в постели — просто Трап.
Агнес засмеялась.
— Я не читаю чужих мыслей, дорогая. Я читаю сообщения о моих сотрудниках, где бы они ни работали. Здесь нет никакой мистики или моей личной заслуги. Я тебе уже говорила, что наша организация все больше становится похожей на секту. Но нам, и мне в том числе, так удобнее. Понимаешь?
