Валери грустно улыбнулась, вспомнив, что говорила не далее чем сегодня утром ее подруга о романтическом ужине при свечах, создающем у женщины нужное настроение… Да, Жанетт, знала бы ты, что мужчина вроде Маноло не нуждается ни в какой особой атрибутике, чтобы создать это самое настроение у какой угодно женщины. Все, что ему нужно, — это просто посмотреть.
— Чему вы улыбаетесь? — спросил Маноло, поднимая взгляд от меню.
— Да так, пустяки. Вспомнила кое-какие слова своей подруги сегодня за обедом, — отозвалась Валери, думая, как невероятно привлекателен ее спутник при свете свечи.
Если бы сам дьявол решил предстать в облике дерзкого соблазнителя, наверное, он не мог бы выглядеть иначе. Черные волосы. Черные глаза. И грешные, чувственные, насмешливые губы… которые сейчас изогнулись в грешной, чувственной, насмешливой улыбке.
— А позволено ли мне будет спросить, что это были за слова?
— Женщины никогда не открывают мужчинам своих секретов, — надменно заявила Валери.
— А, понимаю, — кивнул он с лукавым видом. — Вы говорили о сексе.
— Разве это свойственно ледяным принцессам? — усмехнулась она.
— О, еще как свойственно, — нанес в свою очередь удар Маноло. — Потому что это все, что им остается. Так говорят.
— Может, вы и правы. — На этот раз в голосе молодой женщины позвучал неподдельный холод.
Маноло расхохотался.
— Но мне самому так не кажется… Так что будем пить? Или вы доверите мне выбрать для вас вино?
— Пожалуйста. Думаю, в винах вы разбираетесь куда лучше меня. В этом вы должно быть сильны… как и во многом другом…
— Вы опять меня подкалываете? — перебил ее Маноло с большей экспрессией, чем она могла ожидать.
Валери удивленно пожала плечами.
— Да нет, всего лишь говорю правду.
— Какую правду?
— Ну, что мужчина с вашим… как бы это сказать… опытом должен быть одарен во многих областях. Искушен, я бы сказала.
— Вы говорите так, будто не одобряете того, что подразумеваете под словом «опыт».
— Вовсе нет. Я нахожу, что опытность в мужчине весьма привлекательна.
— В таком случае вы не одобряете лично меня, — заключил Маноло задумчиво и посмотрел на нее долгим взглядом. — А я-то надеялся, что женщина с вашим интеллектом не станет верить во всю ту чушь, что пишут обо мне в бульварных газетах.
Валери чуть не расхохоталась. Он что, пытается ее в чем-то переубедить?
— Неужели вы осмелитесь утверждать, что имели чисто дружеские отношения со всем теми красотками, что упоминались в связи с вами?
— Нет, этого я не скажу. Но мой дорогой папаша очень часто распускает слухи обо мне и всех без разбора звезд из нашего шоу, потому что видит в этом пользу для бизнеса. Как ни гадко, но это так и есть. Сплетни подобного вида обыватели заглатывают не жуя.
— Простите, но мне трудновато поверить, что все до единой истории о ваших бурных похождениях — рекламные трюки.
— Конечно же не все. У меня действительно складывались близкие отношения кое с кем из знаменитостей… Несколько раз за эти годы такое случалось. И среди моих, как вы их называете, похождений некоторые можно назвать и бурными.
— И ни одно из них не продлилось особенно долго, не так ли?
Маноло безразлично повел плечом.
— Я живой человек, а не святой. И даже не всегда джентльмен… Ну да, я спал с несколькими из наших звезд. Ну и что? Уверяю вас, они отлично понимали, что происходит. Ни одна из них не осталась с разбитым сердцем рыдать в одиночестве, обманутая и покинутая.
— Вы когда-нибудь влюблялись?
— Возможно, понемногу в каждую. Они были страстные натуры, а страсть меня всегда привлекает… Но однако же серьезно влюблен я не был, пожалуй, ни разу — это с опытом не приходит.
— А как насчет вашего отца?
— Что, насчет моего отца?
— Множество историй о его любовных похождениях — это тоже хитрый рекламный трюк?
— Я не люблю обсуждать личную жизнь моего отца! — отрезал Маноло. — Кроме того, я более не считаю этого человека отцом. Когда пройдет шоу, на которое у нас заключен контракт, я перестану иметь с ним что-либо общее. Я покончу и с нашим деловым партнерством… и с самим Гастоном Шальгреном!
Валери была потрясена неподдельной ненавистью, клокотавшей в голосе Маноло. Внезапно молодая женщина остро осознала, что в его жилах течет испанская кровь, которая так ярко проявилась сейчас в жестах и даже в интонациях. В продолжение своей краткой речи Маноло очень экспрессивно взмахивал руками, легкий румянец окрасил его смуглую кожу, а черные глаза полыхали огнем.
Впрочем, скоро он совладал с собой, однако Валери боялась, что вспышка ярости испортит весь ужин. А все она виновата, со своими ненужными расспросами! Но кто мог ожидать такого поворота событий?
— Простите меня, — быстро проговорила Валери с искренним раскаянием. — Я не должна была спрашивать вас. Это же совсем не мое дело так же, как и ваша личная жизнь. Как вы говорили, мы просто вместе ужинаем, вот и все.
— Зато теперь понятно, почему вы стыдитесь моего общества. Вы считаете меня бессердечным совратителем женщин вроде моего отца.
Валери и в самом деле так думала, но решила, что лучше держать язык за зубами.
— Я не похож на отца, — с чувством сказал Маноло, глядя ей в глаза. — Этот человек давно уже вырезал себе сердце под корень, чтобы оно не мешало жить. Все, что ему ведомо, — это собственные эгоистические желания и намерения. Ему все равно, если кто-то пострадает от этого. Гастону Шальгрену важно одно — накормить свое ненасытное самолюбие. Даже я не знал до конца, что он за чудовище, — в полной мере мне стало это известно только два дня назад.
Валери не могла совладать с охватившим ее любопытством. Она постаралась, чтобы вопрос прозвучал естественно и ненавязчиво, будто бы походя. На самом же деле молодая женщина умирала от желания знать.
— И что же он сделал?
Черные глаза Маноло сверкнули.
— Что сделал? Совершил предательство, вот что!
— Но как?
— Соблазнил девушку, которую я ему препоручил. И плевать ему было на то, что почувствовал при этом я, его сын, которого он якобы любит — по крайней мере, заявляет об этом направо и налево.
Так Валери и думала. Отец и сын ухаживали за одной девушкой. Старший Шальгрен вышел из схватки победителем, а младший остался не у дел, с уязвленным мужским самолюбием.
А как иначе можно было понять слова Маноло? Предположение, что он был сильно влюблен в Кармен и теперь страдает от неразделенного чувства, никуда не годилось. Он сам не так давно заявил, что никогда не любил ни одну из своих пассий!
