<tab>Зато я могу забрать своего мальчика из этой психушки. Собрал немногочисленные вещи, что были у Ники с собой, потом, поддерживая его под плечо, помог спуститься вниз. Моя машина, слава Богу, за это время никуда не делась. Я помог Ники забраться на переднее сиденье, сел на свое место и, наконец, смог вздохнуть свободно.
— Не знал, что тебя даже на пару дней нельзя оставить одного. Сразу нашел себе приключения…
— Так не оставляй.
<tab>Одна фраза и меня как током прошибает. Заглядываю в его глаза, в них нежность, тепло, надежда. Но тогда почему…
— Ники, почему ты бросил меня тем утром? Все ведь было хорошо… Ты испугался? Стеснялся смотреть мне в глаза? Не хотел находиться рядом? Или…
— Влад, стоп. Не знаю, что ты там себе напридумавал. Скажи, что это был за день?
— Тридцатое декабя.
— Нет, день недели.
— Среда…
- Ну? Ничего на ум не приходит? Вот скажи мне, за все время, что ты меня знаешь, я хоть раз прогулял институт? — Отрицательно мотаю головой и улыбаюсь, понимая, к чему он ведет. Меня не бросили, мой малыш просто ушел на учебу, а я действительно оказался истеричкой… — Так с чего ты взял, что я не пойду на учебу в этот день? — Ники опустил взгляд на свою загипсованную ногу. — Хотя, видимо, зря пошел…
— Ники… Спрошу еще раз, теперь, думаю, самое время… Ты согласен жить у меня? Нет, не так. Ты согласен жить со мной?
<tab>В ответ получаю абсолютно счастливую улыбку и радостное:
— Поцелуй меня сам, мне неудобно будет дотянуться.
<tab>Счастье затопило меня с головой. Я накинулся на моего котенка и стал беспорядочно зацеловывать все его лицо, на что Ники хихикал и пытался отстраниться от этого «поцелуйного обстрела». Но кто же тебе даст отстраниться, кто ж тебя теперь отпустит?
========== часть IX ==========
POV Влад
<tab>Зависимость. Сколько себя помню, всегда было что-то, что вызывало ее, что-то, что было необходимо, как воздух. В раннем детстве зависимость вызывала мама, ее присутствие, ее ласка, правда, только до тех пор, пока она не променяла нас с отцом на жизнерадостного смазливого итальяшку.
<tab>Потом зависимостью стал отец, пока не начал буквально жить на работе, забывая про обещанные сыну походы в парк, цирк, кино. Он каждый понедельник обещал, что выходные мы проведем только вдвоем, без разъездов, без постоянных телефонных звонков, но эти выходные откладывались снова и снова. А после перестали звучать и обещания.
<tab>Со временем для меня стало зависимостью выводить людей на эмоции. С детства отец ставил мне только две задачи: быть хорошим сыном и быть хорошим учеником. Всё. Видимо, поэтому я вырос плохим человеком. Может, не очень хорошо играть людьми, их чувствами, но что поделать, если для меня это было единственным развлечением? Тем более, сами люди сделали меня таким — черствым, злым, равнодушным.
<tab> После того, как отец предоставил меня самому себе, я начал наблюдать за людьми, мне нравилось прослеживать их эмоции. В момент проявления эмоций люди становятся искренними, настоящими. Только в такие моменты можно понять, что они из себя представляют на самом деле. Но правда в том, что люди почти всегда носят маски. Искренние эмоции доступны только самым близким, только им люди позволяют увидеть себя настоящими. Осознав это, я захотел стать для кого-нибудь тем, перед кем можно быть собой, перед кем не нужно было бы носить маски.
<tab>Так, постепенно я начал общаться с людьми, а не просто наблюдать за ними со стороны, как раньше. И люди, что не удивительно, все больше и больше только разочаровывали меня. Сколько в них было фальши, эгоизма, корысти, наигранной заботы, лживой доброты… Люди делали все, чтобы войти в доверие ради своих низменных желаний: кто-то просто хотел должность получше, поэтому пытался подкатить ко мне со своей фальшивой доброжелательностью и готовностью сделать что угодно, лишь бы сыночек замолвил за них словечко перед своим папочкой; кто-то пытался набиться мне в друзья, чтобы потом была возможность греть свою задницу в кресле моей игровой комнаты и ходить бесплатно на любые дорогостоящие мероприятия; кто-то пытался подкупить меня своей наигранной сверхзаботой, чтобы была возможность через меня подобраться к отцу настолько близко, чтобы дойти до свадьбы, развода и, на десерт, раздела имущества; кто-то пытался убедить меня в своей вселенской любви, правда, это всегда происходило только после того, как они узнавали, чей я сын и в каком районе города мы живем. Деньги, деньги, деньги, всегда у людей всё упиралось именно в них.
<tab>Вдоволь наобщавшись с такими стервятниками, я как-то потерял желание сближаться с людьми, но, тем не менее, я все еще любил их эмоции. Так и появилось развлечение моих последних лет — влюблять в себя девушек и сразу после этого бросать их.
<tab>Наверное, так бы все шло и дальше, если бы не моя новая зависимость — Ники. С того дня, как я его встретил, я начал чувствовать, что живу, а не существую. Общение с ним как глоток свежего воздуха в этом пропахшем гнилью болоте. Он как солнышко, как лучик, делает этот мир светлее, согревает своим теплом. И главное — он настоящий, в нем нет и капли фальши, он никогда не станет лицемерить, врать, лебезить перед кем-то. Он открытый, добрый, светлый и, думаю, он не зря выбрал профессию учителя, только человек с добрым и чистым сердцем сможет вложить такую же доброту в сердца детей. А самое удивительное, что Ники тянется ко мне, к обычному, заблудившемуся в себе человеку и, тем самым, помогает найти выход мне настоящему, тому, кто скучает по своей маме, любит отца и, по-детски наивно верит в людей.
<tab>С каждым новым днем, проведенным вместе, я понимаю, что моя зависимость от него становится все сильнее и сильнее. И мне безумно страшно, что эта зависимость так же обречена, как и остальные. Страх потерять Ники просто пожирает меня изнутри, и я ничего не могу с этим поделать. Я знаю только одно: без Ники я уже не смогу.
<tab> Эти пять недель, что мы провели с ним вместе, были моим персональным раем. Рядом с ним я счастлив, как никогда, одна его улыбка и мое настроение резко взлетает вверх, одно его ласковое слово и я готов на весь мир кричать о своей любви к нему. Все это время в своих чувствах я признавался чуть ли не по несколько раз в день, в ответ меня всегда обнимали, целовали, но ни разу так и не сказали долгожданных слов. В такие моменты из глубины души всегда выглядывал мой главный страх, как бы говоря: «Видишь, лишь тебе нужны эти чувства, ему они ни к чему, любая возможность — и он оставит тебя. Ему восемнадцать. Не бывает с восемнадцати лет вечной любви». Я стараюсь гнать этот страх, но он всегда возвращается, терзая мое сердце снова и снова.
