Но, как выяснилось, не было необходимости собираться с силами, чтобы выглядеть невозмутимой и безразличной, потому что, когда она ступила в гостиную, в ней никого не оказалось… А миссис Бил, подавая суп, сообщила, что мистер Уинтертон обедает с другом во «Фейрчестере», ближайшем к поместью большом магазине города.
Сама миссис Бил, передавая эти сведения новой хозяйке, выглядела явно спокойнее, чем прежде, и Каприс поняла, что эта безмятежность основана на том, что миссис Бил знала, в какой манере мог бы вести себя мистер Уинтертон, если бы решил пообедать в поместье.
На какое-то время в Феррингфилд-Мэнор воцарился мир и покой, и громкий фейерверк, вероятно, откладывался до вечерней трапезы… если, конечно, мисс Воган намерена на ней присутствовать.
Миссис Бил почти с надеждой поинтересовалась, будет ли Каприс, как и предыдущим вечером, ужинать в собственной комнате. В ответ на это Каприс решительно напомнила женщине, что уже объясняла ей, что больше не намерена какую бы то ни было пищу принимать у себя, а не в столовой. Она не похожа на человека, наслаждающегося едой в спальне, и это подразумевало, что вся пища, включая завтрак, впредь будет приниматься вне ее собственных апартаментов.
Миссис Бил суетилась возле стола с блюдами и что-то ворчала о мистере Уинтертоне, который иногда не задумывается о завтраке… и в ее словах была явственно слышна слабая надежда на то, что теперь, когда приехала новая хозяйка, он мог бы о завтраке не беспокоиться вообще.
Каприс, зачерпнув ложкой суп, холодно пробормотала, что люди, вечерами сидящие с портвейном, а перед сном выпивающие двойной бренди, вряд ли могут надеяться, что за ночь нагуляют к завтраку аппетит.
Вторую половину дня Каприс провела в продолжении осмотра своей собственности и пила чай в полном одиночестве в Желтой гостиной.
После чая, поздним октябрьским вечером, она осталась сидеть в Желтой гостиной, читая обнаруженную в библиотеке книгу, которая описывала прекрасные загородные дома и сады Англии. Эта же книга подсказала ей несколько идей по поводу того, что можно изменить в облике Феррингфилд-Мэнор, а это, в свою очередь, даст поместью право быть включенным в подобное издание в качестве примера.
Ведь кроме всего прочего, дом был прекрасен и очень интересен с архитектурной точки зрения, он просто нуждался в реставрации, чтобы явиться во всей своей красе. И конечно, сады должны быть заложены заново… из того немногого, что она видела, практически все было слишком запущено.
Сидя, поджав ноги, перед огнем, который, прежде чем подать чай, разожгла для нее миссис Бил, девушка прислушивалась к завыванию ветра снаружи и жалела, что у нее нет какой-нибудь компаньонки. С компаньонкой можно было бы разделить уют постепенно угасающих бликов Желтой гостиной, и в легкой беседе, может быть, рассеялась бы несколько угнетающая тишина.
В семь часов вечера Каприс поднялась в свою комнату, приняла ванну и еще раз изменила свою внешность, надев черное платье для коктейлей и смягчив его чрезмерную строгость жемчужным ожерельем.
Она знала, что черное ей к лицу и что этот жемчуг подчеркнет необычайную чистоту ее кожи. Она, может быть, и воспитана на австралийском ранчо, но на свете, скорее всего, существовало не много английских девушек ее возраста, чья кожа выдержала бы сравнение с чрезвычайным очарованием ее кожи. Когда девушка слегка краснела, то ее щечки очень напоминали цветом просвечивающую розовым алебастровую вазу. А когда она подчеркивала тушью свои и без того невероятно длинные ресницы, можно было гарантировать привлечение к себе внимания в любой, даже в переполненной другими женщинами, компании.
В комнате же, где других женщин не было (но присутствовал по крайней мере один мужчина), эффект от одних только таких ресниц был бы сокрушительный.
Каприс ни в малейшей степени не была тщеславной молодой женщиной, но она знала о впечатлении, очень часто производимом ее ресницами и ее кожей на мужчин, а воспоминания об одной или двух мимолетных победах придавали ей храбрости, когда этим же вечером вскоре чуть после восьми часов она опять спускалась по лестнице в Желтую гостиную к ужину.
От нее веяло самыми лучшими, любимыми ее духами, она вся была воплощение чистоты и свежести, и только ее ладони, одна из которых была судорожно стиснута в кулачок, а в другой зажат носовой платок, слегка повлажнели. Ожидая, что вот-вот прозвучит гонг, она пересекала пустынный холл до дверей, ведущих в Желтую гостиную.
Из-под двери пробивался свет — она заметила это, прежде чем открыла ее. Девушка не могла бы с полной уверенностью сказать, что предполагала увидеть, но, конечно, не ту картину, что предстала перед ней, едва она вошла в гостиную.
Хотя миссис Бил ясно дала ей понять, что Ричард Уинтертон редко, почти никогда, не пользовался Желтой гостиной, Каприс не удивилась бы, обнаружив его развалившимся перед камином на желто-коричневом коврике и выглядевшим довольно нелепо на фоне желтых драпировок и массы желтых ковров.
По этой причине вовсе не то, что он действительно был там и, развалившись перед огнем, курил одну из своих пахучих сигарет, заставило ее раскрыть рот. Причиной ее крайнего изумления явилось то, что на диване, покрытом блекло-желтой парчой и подвинутом достаточно близко к огню, сидела молодая женщина, одетая в очень тесное, современного типа одеяние, которое оставляло большую часть ее прекрасной персоны на обозрение любому, кому захотелось бы изучить ее действительно весьма красивые линии. Длинные ноги в вышитых и довольно сочного оттенка фиолетовых чулках; тонкое, узкое, как ложны, платье, блестящее, подобно чешуйчатой коже змеи, и несколько огромных, прямо-таки глыбистых, фиолетовых бусин вокруг шеи; пара тонких рук, очень загорелых, как и ее дерзкое, немного ярковато накрашенное лицо; голый живот, украшенный бриллиантовой бабочкой, которая, казалось, была прикреплена прямо к телу, и поистине поразительная шевелюра, рыжая, как конский каштан осенью.
Когда в комнату вошла Каприс, молодая женщина встала и улыбнулась ей.
— Хэлло! — приветствовала она вошедшую. — Ричард сказал, что было бы прекрасно, если бы я пришла на ужин, но мне захотелось убедиться в этом самой. Кажется, немного нахально с моей стороны, если учесть, что это ваш дом. — Она протянула маленькую загорелую руку с большим прямоугольным изумрудом, полыхающим в отблесках огня в камине, как зеленый пожар. — Меня зовут Салли, — так же дружелюбно представилась она. — Салли Карфакс. Я управляю местной конюшней для верховых лошадей напрокат. Если вам понадобится лошадь под седлом, я в любое время могу снабдить вас ею.
