Ей не хотелось говорить всего этого Эрику. Не хотелось жаловаться на жизнь. Она знает его так недолго, а уже рассказывает ему о том, какая она неудачница… Но, взглянув на Эрика, Мик поняла, что он слушает ее с сочувствием. Могла ли она ожидать этого после их ссоры на побережье?
— Так, значит, ты не хочешь работать в «Откровениях»? — неожиданно спросил Эрик.
— Разве я так сказала? — удивилась Мик и тут же поняла, что ее слова косвенно говорили об этом. — Ладно, давай оставим эту тему…
— Как знаешь…
Они доели похлебку, и Эрик принес второе. Это была паэлья из морепродуктов, не менее вкусная, чем похлебка.
— Ты прекрасно готовишь, — похвалила его Мик.
— А ты думала, что я питаюсь сырой рыбой?
— Ничего такого я не думала, — возмущенно фыркнула Мик. — Это ты все время думаешь, что я о тебе низкого мнения. На самом деле я впервые встречаю такого человека. Начать хотя бы с того, как ты говоришь. Наверняка ты где-то учился…
— Твоя правда. Учился. Правда, в школу отец гонял меня пинками — в детстве я не очень-то стремился к знаниям. Но языки мне давались с легкостью, и я учил их с удовольствием. Учитель французского помог мне подготовиться к местной олимпиаде, которую я выиграл. А когда я окончил школу, он выбил для меня стипендию в университете. Я провел там несколько лет, а потом забросил учебу. Меня тянуло к морю, в нашу тихую лагуну. Да и дома были проблемы. Мать умерла, когда я был еще совсем ребенком, а отец был слишком плох, чтобы заботиться о доме. И я вернулся. Отец умер через несколько лет… Университет я так и не окончил. После смерти отца мне не хотелось уезжать из лагуны. Набрал книг и учился самостоятельно. Конечно, это совсем не то, что в университете. Но все же…
— Ты говоришь на двух языках? — поинтересовалась Мик.
— На трех, — улыбнулся Эрик. — Английский, французский и полинезийский. До сих пор не могу понять, какой из них мне нравится больше. Да ты, по-моему, спишь? — пригляделся он к Мик.
Ее и вправду разморило от тепла и вкусной еды. Мик чувствовала, что даже интересная беседа не в силах растормошить ее.
— Похоже, я чертовски устала, — зевая, ответила она. — Странно, ведь я почти ничего не делала…
— Это все свежий воздух. И купание. Ты ведь купалась?
— А откуда ты знаешь? — смущенно поинтересовалась Мик. А вдруг он видел ее, нагую, на побережье?
— Не знаю, — улыбнулся Эрик. — Только догадываюсь. Когда ты смотрела на океан, в твоих глазах было столько желания искупаться…
Мик покраснела, вспомнив, какого рода желание она испытывала тогда. Слава богу, Эрик не догадывался, чем оно было вызвано…
— Да, да… — согласилась она, отведя взгляд. — Я очень хотела искупаться. Сто лет не была на море. К тому же здесь просто потрясающе…
— Пойдем, я покажу тебе, где можно лечь.
Эрик встал из-за стола и провел Мик в небольшую комнатку, очевидно предназначенную для полуденных бдений. На деревянных стеллажах, сделанных, как и все здесь, руками Эрика, стояли книги. Их было много. В основном это была художественная литература, но десяток-другой был посвящен изучению языков. Скользнув взглядом по полкам, Мик обнаружила Гюго, Мопассана, Драйзера, Апдайка и многих других известных ей авторов.
— Любишь читать? — спросила она Эрика, занимавшегося ее постелью.
— Это одно из удовольствий, в котором я не могу себе отказать.
— Теперь я понимаю, почему на тебя «охотятся» журналисты, — улыбнулась Мик. — Ты совсем не похож на тех людей, с которыми они привыкли иметь дело.
Эрик оставил ее комментарий без ответа. Он разобрал для Мик рукотворное ложе, выделив для нее дополнительную пару одеял и подушку.
— Вдруг замерзнешь, — кивнул он на одеяла. — Они тебе пригодятся.
— Спасибо.
— Спокойной ночи, Мик Кимри, — как-то уж очень серьезно произнес он и вышел из комнаты.
— Спокойной ночи, Эрик Торланд, — прошептала Мик и уселась на кровать.
Кровать была на удивление мягкой — наверное, заботливый Эрик постелил матрас. Мик вдруг стало очень весело, даже сон прошел. Это неожиданное приключение позволило ей оправдать Пита, подло обманувшего ее доверие. В жизни все состоит из случайностей. Если бы этот парень заехал за ней, то она никогда бы не узнала, что за человек Эрик Торланд. И уехала бы с горьким осадком на душе.
Мик жалела только об одном: завтра ей придется уехать. Увы, Эрик Торланд не был похож на человека, склонного менять свои решения… В любом случае, она была ему благодарна. Он помог ей почувствовать себя так легко и свободно, как Мик не чувствовала себя никогда прежде…
Когда Мик проснулась, она застала Эрика за приготовлением завтрака.
Видеть эту картину было более чем отрадно. Эрик колдовал у печи так торжественно и сосредоточенно, будто танцевал ритуальный танец. Его темные вьющиеся волосы были перехвачены кожаным шнурком, а карие глаза цвета только что вылупившихся из кожуры каштанов сверкали, как у шамана.
Мик остановилась, любуясь этой картиной. Как он красив! Какое проникновенное лицо, какое совершенное тело! Лучше бы ей об этом не думать. Ведь сегодня она уедет, а этот красавец-дикарь останется наедине со своей лагуной…
Эрик спиной почувствовал присутствие Мик и обернулся. На ней была его «гавайская» рубашка. Она достигала колен и оставляла открытыми стройные ноги Мик. Сейчас, когда на Мик не было ее вызывающего наряда, она выглядела совершенно по-другому: гораздо скромнее, изящнее и… неизмеримо сексуальнее.
С лица Мик окончательно исчезли следы косметики. Без туши и яркой помады девушка казалась совсем юной. На вид ей можно было дать лет двадцать. И зачем только женщины портят себя этой гадостью? — подумал Эрик, но мыслей своих не озвучил. Мик едва ли понравятся его слова. А зачем ему конфликтовать с ней сейчас, когда он решил… Впрочем, еще рано говорить с ней об этом. Лучше завести этот разговор после завтрака, когда она окончательно проснется…
— Привет! — весело поздоровался Эрик. — Завтрак уже почти готов. Наверное, ты хочешь умыться?
— Да. И еще покурить. Утро без сигареты — не утро.
— Господи! — изумился Эрик. — Да ты еще и куришь!
— Подумаешь, — насупилась Мик. — Не вижу в этом ничего плохого. Это касается только меня. Мое ведь здоровье…
— А ты знаешь, что…
— От рака легких умирают в основном курящие? — невозмутимо закончила Мик. — А целоваться с курящей женщиной все равно что с пепельницей? Мог бы быть и пооригинальнее, Эрик.
Эрик нахмурился.
— Хочешь губить свое здоровье — губи, — недовольно проворчал он. — Только не в моем доме. У меня не курят.
