сейчас понимаю: наверное, он перебрал лишнего, и как я раньше не заметила?
Я прикидываю свои силы, хотя внутри паника. Конечно, он сильнее меня, но, может, я смогу его оттолкнуть и быстро открыть дверь? В доме полно народу, закричу — услышат? Скорее всего, нет, на первом этаже играет громкая музыка.
— Пожалуйста, не надо делать глупостей. Я сюда пришла не из-за тебя, — говорю спокойным голосом и отхожу в самый угол комнаты.
Арсений начинает снимать майку. И в этот момент раздаётся сильный удар в дверь. Я понимаю, что ногой. Несколько ударов, и замок расшатывается, ломается, дверь открывается. За ней стоит мой босс.
Арсений замирает на месте, говорит тихо:
— Ты ещё кто? Зачем дверь сломал?
— Я тебе могу ещё и нос сломать, малолетний преступник, — говорит Богдан, надвигаясь на Арсения.
— Я не малолетний! — возмущается тот, но отходит назад.
Мне ничуть не жалко Арсения, но я все-таки подхожу к боссу, который уже вот-вот готов применить кулак. Кладу руку ему на плечо, говорю: «Не надо».
Мое прикосновение его немного остужает.
Теперь он разжимает кулаки и грозит пальцем Арсению:
— Поедешь сейчас же со мной в участок. Там тебя научат правилам общения с девушками.
Босс берет его как будто за шкирку и вытаскивает из комнаты. Пять минут назад я боялась высокого и спортивного студента, который запер меня в комнате. А сейчас рядом с Богданом Викторовичем Арсений кажется мне маленьким провинившемся мальчишкой, и я уже не понимаю, как я могла его бояться.
Все гости, конечно, таращат на нас глаза, потому что мы уводим из дома именинника. Кто-то спрашивает «Что случилось», но никто не преграждает дорогу боссу и не останавливает. Я их понимаю: у Богдана Викторовича сейчас очень суровое выражение лица, никто не хочет попасть под горячую руку.
Это он из-за меня так? Неподходящая ситуация для ликования, но мне тепло от того факта, что он пришёл ко мне на помощь.
Босс, правда, отвозит Арсения в участок. Я жду в машине. Возвращается он один. Говорит:
— С ним побеседует один мой друг.
— А это законно? По факту ведь он ничего не сделал.
— Ты совсем глупая? — кричит босс, — зачем согласилась пойти на второй этаж? Не сделал, а собирался. Возможно, не ты первая, не ты последняя. Поговорят — отпустят и будут наблюдать.
Босс везёт меня домой молча. У него все ещё плохое настроение, я это вижу.
— Завтра у тебя выходной, отдыхай, — говорит, когда мы подъезжаем.
Хочу сказать «да ничего страшного», но босс кричит:
— И никаких возражений!
Выхожу из машины, иду до подъезда, он все ещё не трогается с места. Смотрит, я это чувствую.
Богдан
Смотрю, как Лера входит в подъезд. Затем, как загорается свет на третьем этаже (ее квартира), и только после этого уезжаю.
Наверное, я сам себя обманываю. Предлагаю ей свободные отношения, а сам готов контролировать каждый шаг. Сегодня я по-настоящему испугался. Так боятся за очень близких людей. Доигрался: хотел позлить девчонку, а в итоге только сам сел в лужу. Хорошо, что с ней в итоге все хорошо.
Но на следующий день Лера меня все-таки ослушалась: заявилась на работу.
— Я хочу проверить Артура до конца, — заявляет.
— С ума сошла? Ты больше и близко к нему и его компании отмороженных не подойдёшь. Я уже послал к нему девушку с проверкой. И слежку установил.
— То есть люди у вас все-таки есть, не ушли в отпуск? — возмущается и смешно ставит руки в боки, делает вид, как будто обиделась, но все равно мне понятно, что она, итак, все прекрасно знала и понимала, что я ее специально достаю.
Интересно, почему она терпит такое отношение? Это загадка для меня. Другая бы давно уводилась. Лера не хочет свободных отношений и мои принципы ей не нравятся, но тем не менее, она остаётся рядом и вздрагивает от каждого моего случайного прикосновения.
— Нашлись люди, — говорю ей и ухожу к себе в кабинет.
Стучится и заходит с подносом через полчаса. Всегда приносит утренний чай ровно в девять часов. Пожалуй, настолько старательной секретарши у меня ещё не было. Парадокс: и ни к какой секретарше я так плохо ещё не относился.
Хочу сказать спасибо, но ком в горле застывает. Потому что Лера наклоняется, и я замечаю, что верхние пуговицы ее блузки расстегнуты.
Устремляю взгляд на красивое красное кружево и ничего не могу с собой поделать. Не смотреть туда невозможно. Она замечает, конечно же, и выбегает из кабинета, говоря на ходу «Извините».
Не знаю, невинная овечка она или все-таки опытная кошка-соблазнительница? Провоцирует меня, специально расстегнула пуговицу или случайно?
Я уже начинаю сходить с ума. Даже в голове зреют странные мысли. Может, взять отбросить все и попробовать, как она хочет, «нормальные отношения». Но как можно пробовать то, во что я не верю. С другой стороны, попытка ведь не пытка?
На совещании Калерия внимательно слушает доклад про Артура. «Проверку» пока он проходит, на других не засматривается, девушки на стороне, судя по всему нет. Я вижу по глазам Калерии, что она радуется. Почти ликует. Бросает в меня победоносный взгляд. И так каждый раз.
Наивная девчонка. На самом деле, у этих отношений нет ни единого шанса. Просто сейчас они держатся на влюблённых гормонах, спустя время ничего не останется. Они из разных поколений: Элина — взрослая женщина, которой давно нужна семья и дети, а Артур — ещё не нагулявшийся птенец. Однажды они проснутся и обнаружат, что им не о чем разговаривать друг с другом. И что даже секс больше не доставляет удовольствия.
Не собирался предлагать сегодня, но все-таки предложил Лере подвезти ее до дома. Подъезжаю к ее дому, она не спешит выходить из машины.
Смотрю на неё. Какая же милая. Заправляет за ухо непослушную прядь. Такие нежные и пухлые губы, только и созданы для того чтобы…
Срываюсь, наклоняюсь к ней и целую. Будь что будет. В эту пропасть под названием «Калерия» невозможно не прыгнуть.
Сегодня на работу я иду медленными шагами. Потому что в сумке у меня лежит заявление на увольнение. И невыносимо трудно его нести, как будто оно весит десять килограммов. Писала его вчера вечером и много раз переписывала. Не могла точно указать причину.
Написать «по собственному желанию»? Так нет, неправда, босс меня вынудил! Он меня достал. Это не может больше продолжаться.
Вчера вообще произошло самое ужасное издевательство, какое он только мог придумать! Целовать меня
