Единственное, чем Роуз могла объяснить то, что она так раскрылась перед Юджином, – пережитый ранее стресс. Филипп все еще был в больнице, и буквально на ровном месте он решил продать недвижимость Джину.
Теперь ей было ясно только одно: она сделает все от нее зависящее, чтобы убедиться, что между ними с Джином больше не произойдет ничего подобного. На самом деле она, вероятно, не успокоится, пока он не подпишет документы, которые она привезла, и не внесет депозит на счета Филиппа. Тогда, и только тогда она будет убеждена, что она поступила правильно, приехав сюда от имени не только своего начальника и наставника, но и названого брата своего отца.
Как и многие люди, которые любят и ценят мастерство во всех его проявлениях, насмотревшись на то, как Джин легко готовил самые утонченные блюда, Роуз не могла не признать его истинным знатоком своего дела.
Было захватывающе наблюдать за работой его рук. Резал ли он лук на разделочной доске, растирал ли специи между пальцами, прежде чем сдобрить ими блюдо, томящееся на плите, или подбирал интересные ингредиенты, которые затем помещал в сковороду, Роуз начинала все больше интересоваться этим мужчиной. Казалось, пока готовил, он переносился в совершенно иной мир. Его лицо было сосредоточенным и красивым, а банальные на первый взгляд действия придавали ему более человечный вид.
– Совсем скоро блюдо будет готово. Хочешь попробовать?
Роуз взглянула на него с удивлением. Металлической ложкой он зачерпнул немного еды из ароматной кастрюли и протянул ей.
Ему не нужно было повторять свое приглашение дважды.
Глаза Джина заблестели, когда она издала восхищенный стон.
– Это просто восхитительно! Я никогда не пробовала ничего вкуснее!
– Действительно? Теперь мне еще больше хочется порадовать тебя.
Ее окатила волна смущения и раздражения. Щекам стало горячо.
Джин повернулся к ней:
– У тебя соус на щеке.
Джин вытер его большим пальцем. Его прикосновение к ее губам показалось ей почти эротической лаской. Не было ни одной части ее тела, которая бы не взволновалась от его ласки. Роуз беспомощно барахталась в ловушке его пристального взгляда, но интуиция не дремала.
О чем она думала?
Роуз вела себя так, словно искренне наслаждалась его вниманием. В одном она была уверена: она не станет очередной женщиной, которая польстит самолюбию Юджина Боннэра!
Спешно отступив, она взяла кухонное полотенце и вытерла губы, бессознательно стремясь стереть его прикосновение. Мужчина, следивший за ее манипуляциями, ухмыльнулся:
– Роуз, надеюсь, ты не нервничаешь в моей компании? Как я уже сказал, я не кусаюсь… – Он поднял лицо и сделал эффектную паузу. – Если, конечно, ты не попросишь меня об этом.
Сердце так громко застучало у нее в груди, что она испугалась, что Джин может это услышать.
Выброс адреналина вывел ее из смущения. Она расправила плечи и бросила на него выразительный взгляд.
– Знаешь, ты никогда не можешь быть уверен в том, что все женщины поддадутся твоему неискреннему флирту… Не все будут рады твоему вниманию. Я говорю о себе. Думаю, мне пора накрыть на стол.
Открыв ящик, где хранились серебряные столовые приборы, она набрала необходимое число ножей и вилок и бесшумно закрыла его. Затем, не дожидаясь его реакции, она решительно вышла из кухни, намеренно держа голову высоко, уповая на то, что сможет найти столовую…
Захватив с собой бутылку шотландского виски и присев на диван рядом с журнальным столиком, Джин налил немного жидкости в подготовленные стаканы.
Его неразговорчивая гостья сидела на диване, поджав под себя стройные ноги, и прижимала к животу атласную подушку. Ее внимание было приковано к ненастью, разыгравшемуся за окном так, что она не могла поверить своим глазам.
С того момента, как он возвел свой укромный уголок на этом острове, он уже был свидетелем нескольких бурь, но никогда еще не видел чего-то подобного. Гром был похож на пальбу из многочисленных пушек, от его мощности дрожали стены его футуристического жилища, которым он так гордился. И дождь… дождь был как разъяренная дикая река, вышедшая из берегов, сметавшая все на своем пути. Невозможно было различить, где заканчивалось небо и начиналось море.
И затем, подобно великолепному фейерверку, небо осветила молния.
Они ждали это несколько часов. Молния, разорвав небо пополам своим ослепительным светом, восхитила Джина. Но от оглушительного шума его сердце невольно подпрыгнуло в груди. Ощущая, как напряглись мышцы, он повел подбородком. Затем он перевел взгляд на свою гостью. Было совершенно ясно, что она напугана.
– Роуз? – Его посетило нехарактерное для него чувство беспокойства, он наклонился к ней и вложил стакан ей в руку. – Я бы посоветовал тебе выпить. Не только потому, что это самый лучший солодовый виски в мире, но и потому, что это может помочь успокоить нервы.
Хотя ее рука и немного дрожала, Роуз наклонила стакан и залпом выпила половину содержимого. Почти мгновенно васильковые глаза наполнились слезами, и она закашлялась. Джин похлопал ее по спине, улыбнулся.
– Милая, ты слишком быстро пьешь. Сделай еще глоток, но уже чуть медленнее…
Она бросила на него косой взгляд.
– Обязательно это учту. – Она глубоко вздохнула. – Он довольно крепкий, тебе так не кажется?
– Этот конкретный сорт – дымный, сладкий и ровный. Но я не сомневаюсь, что для новичка вроде тебя он кажется излишне крепким.
Пока он говорил, молнии раз за разом освещали комнату.
– Боже мой!
Испугавшись, она прижалась к нему. Хотя мужчина прекрасно понимал, что это было лишь рефлексом, вызванным страхом, Джину было приятно осознавать, что в этот момент она действительно нуждалась в нем. Он никогда не испытывал ничего подобного, его сердце забилось чаще.
Услышав нежный летний аромат ее духов, который взбудоражил его чувства, он положил свои крепкие руки на ее острые плечи и мягко привлек к себе.
Его шероховатый подбородок покоился на ее шелковистых мягких волосах, отливающих эбонитом.
– Все в порядке, Роуз, – пробормотал он. – С тобой ничего не случится. Обещаю…
Джин с облегчением понял, что она не пыталась отстраниться. Несмотря на бурю, бушевавшую снаружи, он чувствовал себя до странности спокойно, когда сидел вместе с Роуз. У него было отчетливое чувство, что он узнал о ней то, с чем не доводилось сталкиваться никому другому. Единственная женщина, которую ему когда-либо хотелось защищать, была его собственная мать. Все прочие его отношения с женщинами ограничивались лишь сексом и их стремлением к материальной выгоде от их совместного времяпрепровождения. Между ними никогда не возникало подлинной близости. В какой-то момент он стал чужд настоящих эмоций и искренних взаимоотношений. Он до сих пор горевал из-за потери младшей сестры, горе было непреодолимым, по правде говоря, он все еще боялся, что…
