Я и не заметила, когда ушел Жорик…
Взрослые разошлись, предоставив нас самим себе. Мы сообща накрыли стол и устроили себе настоящий праздник. Мне очень понравилось чувствовать себя хозяйкой. Когда все основательно объелись, мы устроили танцы. Выяснилось, что, кроме Венсана, никто не умеет танцевать вальс. Он всех нас учил по очереди. Я танцевала и с малышами, чтоб никого не обидеть. Они так смешно старались подражать Венсану! «Банда Келли» дурачилась вовсю. Юлька куда-то удрала с Лани, наверное, целовались где-нибудь в уголке. Аленка кокетничала с Келли.
А мы с Венсаном все кружились и кружились в вальсе. И голова у меня кружилась, я не чувствовала пола под ногами, я словно летала, как будто одна из тех бабочек, что порхали за забором в высокой траве…
Нурика и Аднана мы нашли в спальне, где они и уснули. Маленькие еще, устали.
Их родители вернулись уже за полночь. Спящих малышей отнесли по домам. Венсан еще раз поблагодарил всех нас, элегантно раскланялся. А когда мы прощались у дверей, он наклонился и нежно коснулся губами моей щеки.
Глава 9
Кочующая библиотека, ангина и сирийский доктор
Никаких особенных развлечений в поселке не было. Все приходилось выдумывать самим.
Наши мамы увлеклись вязанием. Они скупали модные журналы, изучали сложные узоры, а потом хвастались друг другу.
Еще у нас на контракте была библиотека и старая швейная машинка «Зингер».
Старинную швейную машинку мама узурпировала сразу же и никому ее не давала. Дело в том, что машинка была не рабочая, поэтому интереса к ней женщины не проявляли, она пылилась среди ненужных вещей в нежилой вилле. Да и шить-то на контракте никто не умел. Машинку мама обнаружила при разборке всякого хлама, перенесла к себе, наладила ее как-то, чем сразу же вызвала зависть остальных. Женщины потянулись с просьбами «подрубить, ушить, сострочить…».
— Вот при мне и строчи! — заявила мама на попытку одной из женщин унести починенный инструмент.
— Она же общая! — гудела шефиня.
— Была общая, а стала моя! — отрезала мама.
— Гала, ты не права, — не унималась Лида.
— Хорошо, забирай. Но больше я ее чинить не буду. Бегать по виллам, для того чтобы правильно вставить нитку в шпульку, или смазать, или иголку поменять, — не дождетесь!
И женщины смирились.
Была и библиотека. Ее держали у себя по очереди все обитатели контракта. Полки с книгами занимали целую комнату, поэтому никто особенно не жаждал обладать этим сокровищем. За библиотекой надо было смотреть: вести формуляры, мыть полы после гостей, то бишь читателей, одним словом — напрягаться. А напрягаться никто не любит. Поэтому библиотека перекочевывала с места на место каждые несколько месяцев.
Конечно, мы смотрели телевизор. По вечерам взрослые собирались у кого-нибудь дома, общались, пили чай, разговаривали. Помимо сериалов, телевизор показывал затяжные марокканские концерты, которые мы смотрели, ничего не понимая, потому что певице, спевшей особенно долго одну ноту, зрительный зал устраивал бешеную овацию, на что счастливая исполнительница отвечала еще более долгим вибрирующим звуком своего голоса, чем вводила поклонников в полный восторг.
Мужчины смотрели новости, которые марокканские и алжирские телеведущие читали на арабском и французском языках. У нас были свои любимчики — те, кто четко, раздельно и медленно произносил текст. Тогда можно было перевести и понять, особенно если показывали какой-нибудь отснятый сюжет.
С ведущими любимых программ здоровались, обсуждали покрой их пиджаков и форму галстуков, прическу, дикцию и вообще — умение вести себя перед камерой. Сравнивали с нашими, всегда в пользу наших, разумеется.
Среди хлама, оставленного прежними жителями контракта, нашелся старый видеомагнитофон и коллекция древних российских фильмов. Юлькин папа все это отремонтировал и стал устраивать что-то типа домашнего кинотеатра. В поселке, конечно, никакого кино не было, поэтому на наши просмотры часто приходили местные. Причем не только дети, но и взрослые. Им очень нравились наши фильмы.
Причем хотя у всех имелись ноутбуки, но все равно продолжали собираться у старого видака.
В одной из пустующих вилл поселился врач-сириец с женой. Мы с Юлькой однажды от скуки забрели к ним в гости.
Сирийский врач чистил нам апельсины, а его жена угощала шоколадом. Мы старались вести себя чинно, все-таки в гостях у иностранцев… Но веселость наших новых друзей расшевелила нас, мы болтали и смеялись, мешая французские и русские слова. Я даже спросила, почему жена доктора не носит халк. И тут выяснилось, что они христиане, православные и очень любят Россию.
Я ухитрилась простудиться в самую жуткую жару. Напилась холодной воды из морозильника, и у меня началась ангина. Сирийский доктор вызвался меня лечить. Он приходил такой радостный и довольный, что я начинала стыдиться своей болезни.
— Бонжур, Ирина! Са ва? (то есть как дела?)
— Бонжур, — здоровалась я, стараясь вылезти из-под одеяла и наспех пальцами расчесывая лохматую голову. — Се бьен (хорошо), — я бодрилась изо всех сил. А мама смеялась, стоя в дверях комнаты.
Доктор присаживался на краешек моей кровати и просил меня открыть рот, рассматривал мое горло и весело объяснял мне и маме о том, что ангина бывает тогда, когда дети едят лед.
— Какой лед? — удивлялась я. И доктор объяснял на пальцах буквально, что бывают такие длинные ледяные наросты, которые растут на крышах, головой вниз.
— Сосульки! — радовалась я, что поняла его очень образный рассказ. Доктор делал большие глаза и торжественно пожимал мне руку:
— Уи, Уи! Да! Сосюлка!
Доктор приходил несколько раз и, стараясь отвлечь, болтал и смешил меня. Но мне все-таки было неприятно. Он был такой молодой, что казался мне почти ровесником. Я стеснялась поднимать рубашку, он слушал меня через ткань.
Жаль, сирийцы быстро уехали. Они жили в поселке всего несколько месяцев. Жена доктора иногда приходила к маме и жаловалась. Ее обижали алжирцы: из-за того, что арабская женщина не может быть христианкой, не должна ходить с открытым лицом, а раз она так себя ведет, то в нее надо бросать камнями и обзывать ее страшными ругательствами. Веселость молодой сирийки скоро уступила место страху, она боялась выйти из дому, отсиживалась у русских женщин и все больше плакала. Доктор не выдержал, расторг контракт и увез жену куда-то в Европу.
У родителей появился новый друг — месье Вернье. Он приехал из Франции по каким-то своим делам и поселился в маленьком домике на окраине. С папой они познакомились на работе.
