В характерах мальчишек было много общего, что отмечали все окружающие. Но они сами, когда вступали на тропу войны — а это по мере их взросления происходило все чаще и чаще, — видели друг в друге только то, что хотели видеть. Тедди презирал Джеймса за свойственную тому осторожность и расчетливость. Джеймс же считал Тедди авантюристом, американцем, не понимающим свойственной британцам основательности. Доля справедливости в этих обвинениях была.
Джеймс Хэнтон — лордом Мортимером он стал совсем недавно, после смерти отца, скончавшегося от рака в прошлом году, — с детства знал, какой жизненный путь он изберет. Ему не были свойственны метания приятеля в поисках самого себя. Джеймс рос и учился, чтобы потом возглавить и еще более расширить крупную инвестиционную компанию, контрольный пакет акций которой держал его отец. И стремительно шел к намеченной цели. В этом году Джеймс стал председателем совета директоров и успешно управлял компанией, чему в немалой степени способствовали острый холодный ум и твердая уверенность в своих силах.
Тедди Уорнфолд по отцу был американцем. Возможно, именно от него Тедди унаследовал склонность увлекаться различными авантюрными прожектами и желанием узнать жизнь во всех ее проявлениях. Отец умер еще в раннем детстве Тедди, а мать вышла замуж за вдовца, мистера Гренвилла, у которого была дочь Сара. Дети вместе росли, и Тедди рыцарски обожал свою сводную сестру. Возможно, в юности чувства, испытываемые им к Саре, и нельзя было назвать чисто братскими, но Сара никак не поощряла их и относилась к Тедди как сестра. Годам к двадцати Тедди влюбился в другую девушку. С тех пор его любовные приключения сменяли друг друга, но Сара оставалась для Тедди единственной женщиной, в прекрасной душе которой он никогда не сомневался.
Девушки, в которых влюблялись и Тедди, и Джимми, имели одну странную особенность. Стоило одной из них понравиться Тедди, как Джимми сразу же находил эту девушку самой прекрасной на свете. И наоборот. Но любовные интрижки не оставляли особых отметин в их сердцах, а быстрота, с которой они меняли своих пассий, воспитала в обоих презрительно-насмешливый взгляд на всех женщин на свете.
Естественно, любовные похождения каждого протекали в полном соответствии с его характером: у Тедди более бурно, Джимми же был скрытен. В сердце Тедди постоянной оставалась только привязанность к Саре. Чей образ, хранился в душе Джимми, не знал никто. Тедди считал, что там навеки поселились только холодность и высокомерие.
Мужчины не отдавали себе отчета, что с годами становятся все более похожими. Они продолжали мерить друг друга юношескими мерками. Когда Сара изъявила желание связать свою судьбу с Джеймсом, отчаянию Тедди не было предела. Он пытался открыть Саре глаза на своего друга-врага, но потерпел фиаско. Сара с женской интуицией более правильно оценивала и своего брата, и будущего мужа.
— Тедди, — говорила она, — если бы мой выбор пал не на Джимми, а на кого-нибудь другого, являющегося его клоном, ты бы не возражал. Тебя бесит, что я выхожу замуж именно за Джимми.
— За что ты его любишь? — допытывался Тедди.
— Ни за что, — следовал парадоксальный ответ, — но, Тедди, тебе ли не знать, что страсть проходит. Я считаю, что брак надо основывать на более основательных чувствах: на общих вкусах, общих понятиях, общих желаниях. Я не умру, если сейчас Джимми меня оставит, но охотно стану его женой. Понимаешь?
Тедди не понимал. Практицизм Сары задевал его. В сердце Тедди еще сохранялись остатки романтизма, но осуждать Сару он не мог. Сестра давно стала для него чем-то вроде небожительницы. Недостатков у нее просто не может быть. Мать Тедди и отец Сары относились к будущему браку с благосклонностью, отчего Тедди страдал еще сильнее.
— Молодец та девочка, которая удрала от тебя в Ботсване, — нашелся, чем уязвить приятеля Тедди. — Возможно, и Сара поймет, что ты за гусь, Джимми.
Лорд Мортимер равнодушно пожал плечами, потом грустно усмехнулся и тихо сказал:
— Знаешь, дружище, если Сара меня покинет, это не будет горем всей моей жизни. А та девочка… — Он задумался и совсем тихо добавил: — Я ее даже не знал.
В другое время Уорнфолд удивился бы, услышав из уст Джеймса повторение слов Сары. Но сейчас его поразило другое: необычные нотки в голосе своего друга-врага. Он с интересом взглянул на него.
Что же произошло в Ботсване? Хотя Тедди тоже был там в это время и даже несколько раз встречался с Джеймсом, подробностей он не знал. Слышал только, что тот был помолвлен, но брак не состоялся.
Сейчас выведенный из себя плохим, как ему казалось, отношением Джеймса к Саре, его равнодушием к газетной заметке и нежеланием рассказать ему как адвокату о происшествии в парижском офисе компании и тем самым помочь выбрать правильную линию защиты, Уорнфолд захотел уязвить приятеля и применил запрещенный прием — напомнил о разорванной помолвке.
Результат оказался совсем не тем, на какой рассчитывал Уорнфолд. Он хотел вывести Джеймса из себя, услышать его зубовный скрежет, увидеть ярость в его глазах.
Но пущенная меткой рукой Тедди отравленная стрела не достигла своей цели. Джеймс повел себя как человек, которому напомнили о навеки утраченном, самом сокровенном воспоминании, что бережно хранится в недоступном уголке души, о том, чего уже никогда не будет в его жизни.
Неужели он был так влюблен в ту девочку? Джеймс?! Это же просто невозможно! У него никогда не было обычных человеческих чувств! Он же родился суперменом!
Тедди стало стыдно. Неужели чувства, которые он все эти годы испытывал к Джеймсу, вызваны банальной завистью? Его однокашник богат, у него наследственный титул, да и умом природа его не обделила. А он, хотя и воспитывался в семье высокопоставленного политического деятеля, по сравнению с Джеймсом беден.
— Не хочешь выпить?
Тедди сначала показалось, что он ослышался, но, увидев подошедшего к бару и достающего оттуда бутылку виски Джеймса, понял, что со слухом у него все в порядке, а вот с головой не очень, если он даже не подозревал, что Джеймс способен так страдать.
Джеймс налил виски в два стакана, подал один из них Тедди и залпом осушил свой.
— Удивлен? Сам виноват! — В голосе Джеймса слышалась причудливая смесь грусти и враждебности. — Вы, крючкотворы, всегда найдете самое больное место, по которому можно ударить. Но ты ошибся! Никто ничего не знает и не узнает никогда, потому что это был сон, Тедди, волшебный, но все-таки сон. И не был я ни с кем помолвлен. Все это ерунда.
Тедди не нашел ничего лучшего, как круто сменить тему разговора:
