— Сонь, хватит вредничать, — строго говорит. — Через десять минут уже будет темно, поэтому хочешь ты или нет, а я тебя провожу.
Ну и наглость! Впрочем, чему я удивляюсь. Это же Соболев.
— Мне противно твое общество, — повышаю голос.
— Сочувствую, но тебе придется терпеть мое общество, потому что идти одной по темноте я тебе не позволю.
Я решаю не продолжать разговор с этим хамом. Пусть плетется сзади, если ему так хочется. От школы до моего дома двадцать минут пешком мимо детского сада сестры. Но Настю уже забрала няня.
Книжный клуб не ограничен по времени. Иногда он длится сорок минут, а иногда пару часов, как сегодня. Все зависит от того, насколько бурная дискуссия и насколько вошла во вкус Антонина Павловна.
А сегодня она совершенно точно вошла во вкус. Спасибо Соболеву с его рассуждениями об истинных смыслах творений Александра Пушкина.
— Куда ты поступаешь? — спрашивает новенький.
Нет, он не плетется сзади в паре метров, как я рассчитывала. Он идет рядом и иногда касается своей рукой моей руки.
— На филологический, — нехотя отвечаю.
— И кем ты будешь?
— Очевидно, филологом.
— Это я понял. Работать где будешь?
— Я так далеко не загадываю.
Я не смотрю на Соболева, но чувствую его удивление. Мы идем по тротуару вдвоем, людей вокруг почему-то нет. Лишь изредка по узкой односторонней дороге проезжают машины. Минут через пять-семь окончательно стемнеет.
— Ты выбрала специальность, не подумав, где и кем будешь работать?
— Слушай, какое твое дело? — выкрикиваю.
— Я за тебя переживаю, Белоснежка, — отвечает елейным тоном.
— Спасибо, но не надо. За меня есть кому переживать.
— Твоему недопарню, что ли? — хмыкает. — Боюсь спросить, где он пропадает, пока ты одна ходишь ночью.
— Во-первых, сейчас не ночь.
— Уже стемнело.
— Во-вторых, мой парень лежит с поломанной рукой. Напомнить, кто ему ее сломал?
— Я помню, — парирует. — Но ноги же у него целы? Ходить может? Значит, он в состоянии встретить тебя поздним вечером после школы и проводить до дома. Но, видимо, ему лень вставать с дивана. Я бы на твоем месте задумался об искренности его чувств.
Я уже близка к тому, чтобы залепить Соболеву пощечину. Это совершенно наглое и хамское вторжение в мою личную жизнь, нарушение моего личного пространства. Он обложил меня со всех сторон! Пришел в мою школу, в мой класс, уселся за мою парту, стал посещать мой книжный клуб… Теперь еще увязался идти до моего дома.
Хорошо, что мама еще в школе и вернется только после восьми. Мне и так предстоит объяснять ей, что я делала с Соболевым в закрытом кабинете. А если она увидит его у нашего подъезда, то меня совершенно точно ждет нравоучительная лекция.
Мы прошли детский сад сестры, теперь начинается небольшой парк, за которым мой дом. Обычно здесь тихо и мирно, но сейчас, как назло, на одной из впереди стоящих лавочек разместилась шумная и явно не очень трезвая компания.
— И ты все время ходишь одна мимо вот таких типов? — возмущенно спрашивает Соболев.
— Обычно их здесь не бывает, — отрезаю.
Чем ближе мы к ним подходим, тем сильнее слышен пьяный гогот. Девушек среди них нет, только парни на вид взрослее нас. Человек десять, наверное. Может, студенты колледжа, который расположен тут неподалеку. Признаться честно, идти одной мимо такой компании мне было бы страшновато.
— Что значит «обычно их здесь не бывает»? — в тоне новенького слышатся нотки злости. — Ты правда не понимаешь, что ходить по ночам одной — это опасно?
— А что ты мне предлагаешь!? — не выдержав, останавливаюсь и разворачиваюсь к нему. — Сидеть до восьми часов в школе и ждать, когда освободится мама, чтобы пойти домой вместе с ней?
До неадекватной компании нам осталось метров тридцать. Они слегка притихли, видимо, заметив нас.
— Знаешь, сейчас я хочу сломать твоему парню вторую руку за то, что он так к тебе относится.
— Никита прекрасно ко мне относится! И он всегда провожает меня до дома, просто сейчас не может. Между прочим, из-за тебя.
Я возобновляю движение, ускорив шаг. Соболев догоняет меня и обнимает за плечи. Я тут же пытаюсь скинуть с себя его руку, но он усиливает хватку.
— Не дергайся.
Я почему-то слушаюсь и действительно не дергаюсь. Мы равняемся с компанией. Она затихает и провожает нас пытливым взглядом. У парней в руках бутылки, также пустые банки разбросаны вокруг лавки. Мне становится не по себе, и в эту секунду я даже рада, что Соболев со мной.
Когда мы доходим до выхода из парка, я говорю:
— Можно уже убрать руку.
— Не хочу.
Сама сбрасываю ее с себя. Соболев издает легкий смешок.
— Вопрос о том, что ты, оказывается, ходишь одна в темноте по сомнительным местам остается нерешенным.
— Я не хожу одна в темноте по сомнительным местам, — на этот раз отвечаю спокойно, без злости. — У меня только раз в неделю этот книжный клуб. Сейчас просто темнеет рано, поэтому получается, что я возвращаюсь домой одна в темноте. Но скоро наступит весна, и день прибавится. А больше никаких дополнительных занятий, кроме книжного клуба, у меня нет. Репетиторы приходят ко мне.
До моего дома остается всего ничего, поэтому я ускоряю шаг. Соболев больше не говорит. Наконец-то он замолчал. Спасибо, конечно, что проводил мимо сомнительной компании, но это не делает нас друзьями.
— Мы пришли, — останавливаюсь у своего подъезда. Соболев тут же окидывает глазами его и весь дом. — До квартиры провожать не нужно.
Пристально рассмотрев нашу серую шестнадцатиэтажку, новенький возвращает внимание ко мне.
— Даже спасибо мне не скажешь? — лукаво улыбается.
