– Привет! Заходи, – пригласила Сеси, протягивая ему навстречу руки как доброму знакомому.
Джон коротко пожал их, надеясь, что она не заметит, как густо он покраснел. Она повела его через маленькую прихожую в гостиную. Он шел следом, очарованный красотой движений ее стройных ног.
На Сесиль было простое платье, грациозно спадающее до щиколоток, обтекающее грудь и бедра. Декольте открывало верхнюю часть груди, тонкие бретельки лежали на плечах. Лиф платья состоял из чередующихся белых и голубых полос, расположенных по диагонали; юбка была темно-голубая. Две части наряда разделял рисунок в виде больших белых маргариток, шедший также наискось. Платье, достаточно простое, не бросалось в глаза ни чопорностью, ни нарочитой сексуальностью. Однако для издерганных нервов Джона было достаточно одного взгляда на обнаженные плечи и шею любимой, чтобы заставить его трепетать. Он шел за ней, зная, что его охватило почти неодолимое желание коснуться ладонью ее открытой спины и спустить с плеч тонкие бретельки.
На мгновение Джон прикрыл глаза, заставив себя успокоиться. Эта женщина воздействовала на него с ужасающей силой. Она что-то говорила по пути, к счастью, не замечая его мучений.
– Хочешь чего-нибудь выпить? Потом поедем.
– Нет, спасибо, – ответил он низким хриплым голосом.
Сесиль встревоженно повернулась к нему, недоуменно сдвинув брови.
– Ты в порядке?
Джон откашлялся.
– Конечно. При виде тебя у меня захватывает дух, вот и все.
Ее смех прозвучал серебристым колокольчиком.
– Дорогой, с каких это пор ты стал таким любезным?
– Я-то считал, что это всегда было в числе моих достоинств.
Сесиль взяла сумочку и длинную шаль такого же рисунка, как и платье. Джон укутал шалью ее плечи, коснувшись кончиками пальцев нежной кожи у ключицы. Прикосновение к ней, как и аромат ее духов, еще больше возбудили его.
– Куда мы едем? – спросила Сесиль, когда Джон усадил ее в машину;
– Как ты смотришь на «Золотого льва»?
Этот ресторан находился на верхнем этаже здания, где располагался банк, в центре города. Ресторан славился великолепной европейской кухней, кроме того, оттуда открывался великолепный вид на город.
Сесиль ахнула:
– Вот чудесно! Какой ты милый.
– Ты имеешь в виду, что я недостаточно мужественный? – заметил он, сделав обиженный вид, и она захихикала.
Сесиль уже давно не чувствовала себя так хорошо: непринужденно, радостно и слегка взволнованно.
Ужин был выше всяких похвал. Панорама города ошеломляла.
Сеси в свое время привыкла к перешептываниям и любопытным взглядам в ресторанах в вечерние часы. Ничего другого она не ожидала и на этот раз. И она, и ее партнер давно уже научились игнорировать посторонних, поэтому сейчас они вели себя, как обычно: смеялись, шутили, чувствовали себя совершенно раскованно.
За разговором время прошло незаметно, и Сесиль всполошилась, когда Джон, посмотрев на часы, сказал, что им пора.
Машину пришлось оставить далеко от театра, в результате они уселись на свои места, когда уже вспыхнули огни рампы. Труппа поставила романтическую комедию, популярную в общинных и любительских театрах. Во вступительной сцене героиня легко целует героя, а он, введенный в заблуждение относительно того, кто она, превращает невинное прикосновение губ в глубокое страстное лобзание. При виде этой сцены в душе Джона вспыхнуло все сжигающее пламя. Его чувства сегодня слишком обострились: его привела в волнение простая театральная сценка. Он надеялся, что спутница не ощутила, какие страсти бушуют в его крови, ведь их руки слегка соприкасались, покоясь на одном подлокотнике кресла. Джон не знал, что поцелуй на сцене произвел на Сесиль не меньшее впечатление: она ничего не замечала вокруг. Все ее тело горело, и она упрекала себя за недостаточную сдержанность. Нельзя же при виде невинного поцелуя, да еще на сцене, приходить в экстаз подобно девчонке-школьнице!
Некоторое время пьеса продолжалась без слишком сладострастных поцелуев. Джон расслабился и начал с удовольствием следить за забавной интригой. Однако ближе к середине пьесы главный герой появился в сцене, чтобы подать меховую шубу своей даме, этакой «глупой блондинке», и мысли Джона невольно обратились к последнему году жизни Рори, когда «Мустанги» завоевали суперкубок. За неделю до этого события они выступали в Чикаго на только что построенном закрытом стадионе. На улице шел снег. Сесиль пожаловалась, что ей холодно. Рори тут же бросился в магазин и купил ей шубу из голубого песца.
Вечером того дня Робин с женой и Джон со Стейси договорились встретиться и посидеть в баре отеля. Рори пришел один, объяснив с недовольной миной, что Сеси запаздывает. Та появилась через несколько минут, игриво кутаясь в новую шубу. Она раскраснелась, вся сияла, ее розовые щеки и эффектные волосы представляли контраст с нежно-голубым цветом меха. Она отказалась снять шубу, улыбалась и ласкалась к мужу. Черная зависть зародилась в душе Джона. На следующий день Рори, ухмыляясь, признался, что в номере он обнаружил, что в баре под шубой у нее не было никакой одежды. Зависть Джона превратилась в яростное желание, грозящее взрывом.
Теперь, увидев меха на сцене, Джонни вновь оказался во власти страсти. Ему представлялась Сесиль в шубе. Атласная подкладка касается ее мягкого белого тела, отчего соски превращаются в твердые бутоны. Мягкая ткань гладит ее бедра, живот, спину. Мысленным взором он почти реально увидел, как она обернулась к нему. Ее глаза томно прикрыты ресницами, рот припух от прилива желания. Вот она сбрасывает шубу, обнажая плечи, затем руки. Шуба плавно скользит на пол. Не стыдясь, Сесиль стоит перед ним, позволяя его глазам вволю насладиться ее красотой, обещая искупление любовью и мучительное блаженство.
Он нервно вздохнул. Это безумие! Он уткнулся в листок программы, чтобы скрыть возбуждение. Как он взглянет в лицо Сеси во время перерыва? Ему приходила в голову лишь одна мысль: прижать ее к себе и целовать до тех пор, пока хватит ее дыхания и она не начнет сама тянуться к нему. Но это из области невозможного, даже если бы они не были сейчас в переполненном театре. Сесиль таким поступком будет шокирована, она придет в бешенство. В ее глазах это будет выглядеть как измена их дружбе. Нет, надо действовать осторожно… Но как он может медлить, если все, что происходит вокруг, каждый ее взгляд на него приводит его в почти невменяемое состояние.
Начался перерыв, повсюду вспыхнул свет. Сесиль, избегая смотреть на Джона, занялась сумочкой и шалью. Дело в том, что, когда на сцене молодая артистка вытащила из коробки меховую шубу, Сеси со всеми подробностями вспомнила о такой же, купленной ей мужем в Чикаго, незадолго до завоевания суперкубка. Они страшно поругались из-за этого, потому что Сеси считала, что иметь меховую шубу смешно и экстравагантно для женщины, живущей в городе, где при самой низкой температуре не замерзает вода. Роби настоял на покупке и убеждал, что он прав, и Сеси дулась на него почти весь день. Потом она опоздала на встречу с Джо и Стес, так как разрыдалась, а вследствие этого ей пришлось восстанавливать макияж. Она чувствовала себя виноватой: нельзя было так злиться на мужа. Он этого совсем не заслуживал. Строптивость была тем более неуместной, что Рори и без того дико нервничал из-за предстоящей игры. Ему вовсе не требовались дополнительные раздражители. Чтобы исправить положение, Сесиль отослала мужа в бар, сама же разделась донага и, накинув шубу, тоже спустилась вниз. В баре она подгоняла Робина, чтобы тот быстрее закончил с выпивкой, о которой он заранее договорился с Джонни и его подружкой. Они поднялись в комнату, и, когда дверь за ними закрылась, Сесиль повернулась к нему и сбросила с себя шубу. Остолбеневший Рори смотрел на нее, широко раскрыв глаза, потом с явным удовольствием расхохотался во все горло. Любовные ласки того вечера запомнились им как одни из самых радостных в совместной жизни.
