тематика понятна даже такого тугодуму, как я. Это панорама города, но лихо “авторская”. Видны намеки на парочку всеми узнаваемых объектов, в нижнем углу неразборчивая подпись художника.
В полном молчании изучаем полотно.
Чернышов с задумчивым видом, я — почесывая бровь.
Поднеся к губам стакан вискаря, друг Чернышова бормочет:
— Не знал, что он до сих пор пишет…
— А чем ему еще заниматься? — слышу мелодичный знакомый голос за спиной. — Он же художник.
По хребту проходит разряд.
Блять.
Сделав шаг в сторону, поворачиваю голову.
Даже зная, что увижу, чувствую скачок адреналина в крови.
Многие вещи в жизни я хотел бы развидеть, но только не плоский загорелый живот с маленьким круглым пупком, сочную упругую грудь с коралловыми напряженными сосками под прозрачным кружевом розового лифчика и оглушающий аккуратный темный треугольник под прозрачным кружевом розовых крошечных трусов.
Пиздец.
Картина в башке настолько живая, что топлю ее всеми силами, складывая на груди руки и сжимая кулаки. Я настоящий психопат, но разгребать последствия нашей последней встречи самостоятельно принципиально не готов. Если кто-то и будет мне дрочить, то это она.
Вот так, твою мать.
Даже если мне придется сдохнуть от перевозбуждения, я готов ждать.
Опустив глаза, вдыхаю аромат изысканных духов. Он как гребаный мираж, шпарит по носу, только когда мисс совершенство на расстоянии вытянутой руки.
— Привет, привет, — Маргарита прекрасная беспечно улыбается присутствующим, полностью игнорируя мое присутствие.
Это неожиданно бесит.
Шесть часов назад она удирала от меня, как ошпаренная, так что образ самоуверенной, острой на язык стервы для меня слегка покачнулся.
Сейчас ее темные волосы собраны в высокий волнистый хвост и блестят, как шелк. Глаза подведены идеальными стрелками, увеличивая их раз в десять, бледно лиловое платье на бретельках подчеркивает загар.
Мои глаза ныряют в лиловый вырез, под которым, сука, нет лифчика.
Я хочу трахаться.
И я хочу трахаться с ней. И не только трахаться. Блять… Хочу на свидание ее сводить, ну или как там еще в наше время люди проводят вместе время, помимо койки.
Но мне только что дали понять, что хрен с маслом я могу на это рассчитывать.
Если это пренебрежение — демонстрация моих шансов, то она работает. Выгрызать себе женское внимание я не умею, поэтому заткнувшись, сжимаю зубы.
Первое что вижу, когда концентрирую внимание на окружающих — это быстрый и острый взгляд директора “Медиа-Холдинга” на стоящую рядом со мной женщину. То, что этот взгляд не односторонний, понимаю тут же, когда вижу, как Маргарита изображает адресованную всем чарующую улыбку, но взгляд свой она адресует ему.
Этот обмен любезностями длится пару секунд, но мне хватает, чтобы присмотреться к роже этого Миллера повнимательнее.
Модная стрижка, приятное лицо. Ладно, блять. Красивое, наверное. Все при нем. И баба с обручальным булыжником на пальце тоже. Блондинка выглядит слегка взвинченной, и я не сомневаюсь в честь кого. Здесь теперь все взвинчены, даже Чернышов слегка. Откашливаясь, мэр тактично отводит глаза и пялится на презентованную ему картину.
Как одна кареглазая брюнетка умудряется создавать вокруг себя столько психологической ряби? Она умудрилась посеять ее, просто валяясь на лежаке в тот день, когда мой внутренний долбоеб въехал в нее впервые.
Махнув из стакана вискаря, Миллер замечает, кивая на картину:
— Он стал философом.
— И очень преуспевающим, — любезно сообщает Маргарита.
— Рад за него, — снова смотрит на нее мужик.
Еще один обоюдный взгляд, и этого становится достаточно для того, чтобы качнуть мое терпение.
Мне даже пофиг, кто такой этот “он”. Я явно не в теме ни по одному пункту.
Так, значит?
Дмитрий Миллер?
Большой успешный, сука, директор?
— Он на заказ не пишет, — объявляет Марго. — Для нашего градоначальника сделал исключение.
— Спасибо, — искренне отзывается Чернышов. — Потрясающая вещь.
— Спасибо… — смущенно отвечает она.
Кошусь на ее лицо.
Порхает длинными ресницами, складывая под грудью руки и стреляя в меня быстрым взглядом.
Ловлю его в капкан, в ответ на это она чуть вскидывает подбородок и принимает скучающий вид.
Ну, нет.
Скучного тут ни хрена нет.
Тут у нас веселье.
— Ну что, Мить, — допивает свой виски Руслан. — партию? — тычет стаканом на бильярдный стол. — Яйца еще при тебе?
Марго фыркает. Блондинка смотрит на часы. По холеной роже Миллера стелется ухмылка:
— Да легко.
Перемещаемся к бильярдному столу. Желающих заценить партию достаточно.
Отойдя к фуршетному столу, без разбора набрасываю в тарелку канапешек, игнорируя удары шаров и развеселый треп за спиной.
Тупо жую, потому что голодный, как собака.
Пялясь в тарелку, работаю челюстями, стараясь не обделаться и стряхивая с пальцев икру.
— Да, блин! — слышу голос Чернышова. — Да ты издеваешься?! Виртуоз, твою мать!
Вскинув голову, смотрю туда, где разворачивается эта оживленная партия.
Первым делом глаза находят лиловое платье.
Потягивая шампанское, его хозяйка следит за игрой, как и десять человек помимо нее.
Резко отвернувшись, доедаю последний кусок и утираю тыльной стороной ладони губы. Залпом выпиваю стакан апельсинового сока и отряхиваю руки, грохнув тарелку на стол.
Ладно, блять.
Посмотрим, что там за партия такая.
Чернышова разносят два раза в течение десяти минут. И это только при мне.
Оценив ситуацию, сую ладони подмышки, дожидаясь, пока наш мэр найдет себе занятие поинтереснее, чем подставлять по очереди щеки, хотя по его виду понятно — он знал, на что шел.
Удар у его друга поставленный. Даже почти профессионально. Ясно — понятно. Быть центром всеобщего внимания ему явно по кайфу. Обратное было бы странным, при его-то должности.
Шило в моей заднице застряло слишком глубоко, чтобы адекватно
