в той же позе.
Через минут десять в дверь позвонили, она с облегчением открыла ее и обомлела. Там стоял Рава, а за ним Шамиль. Муж был бледен и натянут как стрела, быстрым движением он отодвинул ее от двери. Лежащее тело говорило без слов…
— Кто это? — слишком спокойно спросил Рава. Давалось ему это с трудом, даже с его невероятной сдержанностью.
— Это Гога. Рава, я тебе все расскажу, — ломая руки от пережитого сказала Лия. — Я кажется его убила! — заплакала она.
— Подожди! — остановил ее муж. — Прекрати истерить. — Он тебя трогал? — сверля ее взглядом спросил он.
Она испуганно покачала головой. Тогда он повернулся к Шамилю и приказал тому выйти.
Сам подошел к телу и нагнулся над ним.
— Видимо убивать Гогу стало нашей семейной традицией, — напряженно произнес он и повернулся к дрожащей Лие. — Поздравляю женушка, ловко ты его приложила. Прямо сицилийская семейка. И тут же:
— Езжай домой, Шамиль тебя отвезет. И не высовывайся, жди меня. Без истерик.
— А как же он? — Лия боялась смотреть в сторону тела.
— Не беспокойся, он жив, от удара бутылкой еще никто не умирал. Ты его просто оглушила немного. Живучий наш Гога. Давай уже иди быстрее отсюда.
Она схватила сумочку и выбежала к машине. По дороге они пару раз останавливались: ее то тошнило, то накрывало истерикой, и она тихо выла от страха.
Шамиль как мог успокаивал ее, вытирал лицо салфетками, а его глаза грозно горели местью. Но Лия ничего не видела — только окровавленное лицо одноклассника.
Дома она заперлась в спальне и с тревогой ожидала мужа. Тот приехал поздно. И сразу приступил к допросу.
— Как тебя угораздило туда поехать? Зачем? Что он от тебя хотел?
— Он говорил о каком-то долге, сказал что хочет тебе отомстить, — отчаянно начала врать Лия.
— У меня нет с ним никаких дел. Я же за все заплатил, шесть лет от звонка до звонка.
— Я не знаю, Равочка, что теперь будет с нами? Я боюсь.
— Ничего не будет, успокойся. И никуда, ни ногой. — Рава обнял трясущуюся жену, но тут же оттолкнул, словно ему стало неприятно. Послал ее на кухню заварить чай, а сам сел в кресло и тяжело задумался. Лия поняла, что он что-то не договаривает.
Они оба в эту ночь не уснули. Но делали вид что спят, отвернувшись друг от друга как чужие и думая каждый о своём. То, что он не поворачивается к ней Лию сильно тревожило, она понимала, что сейчас он думает о ней и ждала вопросов, но он почему-то молчал.
Рава действительно думал о ней, своей непорочной жене, как он всегда себе представлял. Он не понимал каким образом она оказалась в том доме, что ее связывало с Гогой. Но почему-то боялся спросить ее напрямую, боясь услышать ненужную правду. Но ему было больно от того что он увидел и от того, что жена врала. Никогда еще она себя так не вела, в ее словах не было всей правды. Он без конца вздыхал, пытался забыться, и наконец под утро задремал. Но как только взошло солнце по своей привычке еще с юности, вскочил, посмотрел на спящую жену и тихо вышел на пробежку.
Лия до последнего притворялась что спит, хотя слышала как муж вернулся, долго принимал душ, одевался и затем ушел. Не подойдя к ней, не поцеловав как обычно. Лие стало совсем плохо. Она кое-как поднялась, добралась до душа. В зеркало на нее смотрела испуганная с припухшими глазами и лицом женщина. «Господи, помилуй меня», — взмолилась она богу. В этот момент она ясно поняла, что ее Апокалипсис наступил.
— Надо взять себя в руки, — приказала она себе и приняв душ, спустилась вниз.
Там чаевничали мать со Стасом и Роза. В воздухе витал запах горячих сладких булочек с ванилью. Было уютно и тепло, в отличие от их спальни, где казалось холодно после вчерашнего события. Роза тут же вскочила:
— Что будете на завтрак, Лиечка?
— Если только сок, — едва слышно сказала она. Подойдя к сыну, поцеловала его в лоб. — Ты что не в школе сегодня?
— Сейчас уже еду, Шамиль запаздывает.
Лия вздрогнула, услышав имя водителя: «Господи, что она натворила?» И встревоженно спросила: — А где он, что с ним?
— Мамуль, ты чего, просто пробки на дорогах.
— Все хорошо, сынок.
Лия присела за стол, но ни к чему не притронулась.
— Что с тобой происходит в последнее время, доча? — спросила мать с тревогой. — Ты сама не своя.
— Все хорошо, мама. Просто неважно себя чувствую.
— Так может в больничку?
— Нет, это другое.
Мать замолчала и покачала головой. Она не понимала метаний дочери. В кои-то веки они жили как господа, кто бы мог подумать, что такое возможно. Она вспоминала свою жизнь, где были расстрелянные родители, детский дом, война, и молилась, чтобы господь не позволил закончиться той сказке, которую им сотворил Рава. Она молилась за него денно и нощно, и относилась к нему как к родному сыну. Но дочка ее тревожила. Чего-то она вдруг снова затосковала, стала апатичной. Чего ей не хватает?
Лия не стала пить сок, извинилась и поднялась к себе. Села на диван и включила телевизор. Потянулась взять книгу, надеясь отвлечься. В это время послышался голос диктора: «Вчера вечером был убит гражданин Грузии, бизнесмен Георгий Кавчадзе». Вначале до нее не дошло, и она просто глянула на экран из любопытства. И там увидела Гогу, а на другой фотографии его же окровавленное, застывшее в страшной гримасе лицо. Лия помертвела.
«Все-таки я его убила, — была первая мысль. — Почему снова с ней случается самое плохое. Да лучше бы он там сделал с ней что хотел, но лишь бы был жив».
Она смотрела на экран и ничего не понимала, а в голове тупо звенела одна мысль: «Что теперь будет?»
Но внезапно до нее дошел смысл последних слов с экрана. Гога был убит пистолетом в голову.
— Как? — Лию тут же спружинило с дивана. Она побежала к двери, потом остановилась и побежала снова к телевизору. Быстро начала переключать новостные каналы. Везде сообщали о происшествии, без конца повторяя, что это произошло в доме, который он снимал в таком-то поселке, был, судя по всему, не один. Дальше показывали кадры знакомого дома, где было все перевернуто.
— Свидетелей происшествия пока нет, идет расследование, — монотонно бубнили репортеры…
Трясущимися руками она схватила телефон и набрала мужа.
— Ты слышал новости? — срывающимся голосом
