Ханна же не спала еще очень долго. Теперь она переживала не столько за него, сколько за себя. Дэн Силвер был самым удивительным мужчиной из всех, кого она знала, с каждой минутой он пленял ее все сильнее. Выглядел он как отчаянный корсар, а говорил словно английский лорд. А еще, бывало, он смущался как мальчишка из-за того, что не умел читать. Однако он учился настолько быстро, что она была почти убеждена: он просто притворился неграмотным. Но какая разница? Ханна радовалась любому поводу, чтобы побыть наедине с ним. Это всегда было так волнующе! Несмотря на то что Дэн неизменно вел себя с ней как истинный джентльмен, взгляд его глаз был осязаем, словно прикосновение. А воспоминания о его прикосновениях заставляли Ханну подолгу ворочаться в постели без сна. Но их гость ни разу не заговорил с нею о будущем, а у нее не было никакого права, а может, и смелости, чтобы задавать ему подобные вопросы.
У нее, но не у хозяина дома.
— Ты поправляешься, — сказал однажды Джереми, раскуривая свою трубку. — И мы очень этому рады. Но тут как раз главная загвоздка, — продолжил он и, не закончив, уставился на струйки дыма, чтобы не глядеть в сверкающие глаза гостя.
— Что ж, совершенно справедливо, — спокойно отвечал Дэн Силвер. — Сильный, здоровый мужчина не должен жиреть за чужой счет, раз он снова встал на ноги. Я уж и сам хотел поговорить об этом с вами, сэр.
Они сидели в общей комнате перед веселым пламенем камина.
— Вот уже несколько недель я гощу в вашем доме, — продолжал Дэн. — Вы вернули мне жизнь. Не знаю, как смогу отплатить вам за это. Но с нынешнего дня я бы хотел сам зарабатывать себе на жизнь. Думаю, так будет лучше для всех.
Джереми не стал отрицать этого. Оба они знали, чего стоило обеспокоенным родителям постоянно загружать Ханну работой по дому. В свободное же время девушку то брали с собой в гости, то отправляли одну, так что с того самого дня, как неделю назад к Дэну вернулся попугай, она ни разу не оставалась с молодым человеком наедине. С тех пор изменилось многое. Раненому позволили выходить, и теперь он ежедневно подолгу пропадал где-то, сопровождаемый лишь своим невероятно преданным зеленым попугаем. Его видели на берегу. Он вглядывался в морскую даль и явно был чем-то обеспокоен, а Ханна столь же явно жаждала увидеться с ним снова.
— Вдова Кларк, что живет в городе, и Ремсоны, которые держат ферму на озере, — начал Джереми, — ищут работника. У Ремсона больная спина, да и вдове не повредил бы крепкий помощник. Они готовы предоставить тебе добрый стол и мягкую кровать. А там, глядишь, решил бы, что тебе дальше делать.
Джереми принялся деловито раскуривать едва не погасшую трубку. Ему ужасно не хотелось лезть не в свое дело и задавать человеку лишние вопросы. Дочка, разумеется, его дело, но он не мог даже спросить о намерениях этого парня, потому что парень, собственно, даже не намекал ни на что подобное. Ханна — вот кто не мог отвести от него глаз. Это было так на нее не похоже и так не нравилось Джереми!
— О, это было бы прекрасно, — кивнул Дэн. — Но только… В общем, вы сами знаете, что меня мучают ночные кошмары, мистер Дженкинс. Надеюсь только, что я не обеспокоил кого-нибудь в вашем доме. Наяву я ничего не помню, но по ночам кошмар возвращается. Думаю, будет лучше, если я поживу один, пока не справлюсь с моими видениями. И потом, так мне легче будет решить, чем заниматься дальше. — Поглядев на свои сомкнутые пальцы, он задумчиво произнес:
— Я тут заприметил брошенную лачугу в лесу возле моря, недалеко от мыса. Там лишь одна комната, но ведь и я лишь одинокий мужчина. Думаю, я мог бы починить там все, поправить. Мне бы хотелось пожить в уединении. Тогда я смогу работать и на вдову, и на этого беднягу с больной спиной. А за работу мне нужна только пища. Таким образом, я бы мог снова обрести самостоятельность, а по ночам оставался бы один, пока не смогу снова поселиться среди людей.
— Что ж, не вижу к тому никаких препятствий, — задумчиво проговорил Джереми. — Хижина долгое время стояла пустая. Человек, которому она принадлежала, приехал сюда посмотреть, хороша ли эта земля. Несколько лет назад он бросил ее… — Подумав немного, рыбак добавил:
— А знаешь, это, может быть, именно то, что надо. Мы бы поставили для тебя кровать и приносили бы еду… Очень может быть, что это как раз то, что надо, — заключил он.
Ведь если парень больше не будет жить в их доме, то и Ханна не станет так пристально на него смотреть. А им с матерью, в свою очередь, не придется так пристально наблюдать за дочкой.
— Благодарю вас, на первое время это было бы просто отлично, — ответил Дэн.
— Ну а потом?.. — спросил Джереми, пользуясь непринужденной обстановкой, чтобы углубиться чуть дальше.
— Потом, — отозвался Дэн с улыбкой, — надеюсь, я найду, чем заняться. Я никогда не имел дела с землей, но, наверное, научусь. Теперь, когда я умею читать, могу многое узнать из книжек. А потом, я ведь хороший моряк, а хорошему моряку всегда найдется занятие даже на суше. — Подняв свои яркие глаза, он поглядел прямо в лицо хозяину дома. — Но мужчина обязан сначала заложить фундамент будущего, прежде чем обсуждать свои мечты… Особенно обсуждать с отцом той, о которой он осмеливается мечтать. Разве не так? Я хочу сказать, смею ли я мечтать?
— Поживем — увидим, — отвечал Джереми, очень довольный этими речами.
— Я не мог бы просить большего, — чистосердечно сказал Дэн.
Он улыбался, думая, что не лжет. Просить о большем он действительно не мог. Но уж конечно, мог взять столько, сколько считал нужным. И непременно возьмет.
Когда Дэн покинул дом Дженкинсов, в нем как-то вдруг стало очень пусто. Силвер трудился у вдовы и у Уилта Ремсона, и Ханна слышала о нем только самые добрые отзывы. Иногда она видела его в поле. Иногда ей рассказывали, как он бродит на закате по пляжу, бросает в воду камешки и смотрит на солнечную дорожку, пересекающую пролив. Она успела выходить немало морских зверей и птиц и знала, как они чахнут от тоски, пока не вернутся в родную стихию. Мысль о том, что Дэн тоже когда-нибудь покинет этот берег, ранила ее очень больно.
Девушка тосковала по его шуткам и даже по задумчивости, которая порой омрачала лицо Дэна и которую тот старался развеять, как только замечал, что за ним наблюдают. Ей не хватало его удивительных рассказов и лукавой улыбки, которой он давал понять, что шутит… И еще — обращенного на нее жадного взора, когда он думал, что она этого не видит. Родители постоянно давали ей разные поручения, но, даже занимаясь чем-нибудь, Ханна постоянно думала о нем. Она пыталась представить себе, каково ему там, в ночном лесу, в одиночестве, в компании зеленого попугая и собственных кошмаров. Прошла уже неделя с тех пор, как он переехал в лачугу, и с тех пор они не перемолвились ни единым словом. Но ей все время казалось, что Дэн зовет ее.
