При свете дня он лишь стиснет ее грудь, а потом, оглянувшись на соседний дом и заметив колыхнувшуюся там занавеску, обнимет за плечи и уведет к себе в спальню, где никто не помещает им заниматься любовью.
Она будет лежать под ним на кровати и спиной чувствовать каждую складочку на простыне. Когда его голова опустится на ее грудь, а язык начнет искусную игру с сосками, она обхватит ногами его бедра и ладонями ощутит каждую клеточку восхитительного мужского тела.
Его ласки станут все более неистовыми. А она превратится в пламень, отвечая на его страсть: восторженно встретит его первый неистовый толчок, будет активно помогать ему. Они забудут обо всем на свете, кроме своих волшебных ощущений...
Она почувствует, как он задрожит, не выдержав напора, и изольется в нее. Аромат их разгоряченных тел наполнит комнату. Он освободит ее от тяжести своего тела и ляжет рядом. Приятная усталость сморит их тела.
И тут ее фантазии - сны - миражи резко обрывались.
Ей трудно было вообразить их вместе после любовной сцены. Невозможно было представить себе даже то, что они просыпаются рядом. Или о чем-то тихо беседуют в кровати, что порой сближает гораздо больше любовных объятий.
- Вероятно, она подсознательно боялась расставания. Боялась пустоты, которая немедленно воцаряется в сердце, когда двое перестают быть единым целым. И наступает момент, когда он снова превращается в беззаботно смеющегося мужчину с вызывающими манерами, а она возвращается к сыну и своим нелегким обязанностям.
И ничегошеньки их не связывает, нет у них ничего общего.
Так было у нее с Марком.
Господи, да что с ней происходит? Сейчас-то ей чего переживать? Ведь жизнь у нее наконец-то наладилась. Можно даже сказать, что она начала ее с чистого листа.
В основе их брака с Марком лежала страсть, вспыхнувшая и сгоревшая дотла задолго до того, как злые слова и припадки гнева потушили ее. За короткие месяцы они успели испытать и пьянящую радость от близости, и молчаливую борьбу характеров, и гневные баталии... Они умудрились совершенно охладеть друг к другу и пойти каждый своим путем. В первые годы вдовства она испытывала не печаль и траур, а только раздражение и злость.
Потому что он подло бросил ее перед родами ради удовольствия провести недельку в лесу. Наградив ребенком, не удосужился обеспечить его самым необходимым. Кэтрин почти полгода пришлось выплачивать из своих скудных средств долг за его похороны, отказываясь от самого необходимого. А за роды в городском госпитале она вообще расплачивалась несколько лет, частями.
Вспоминая все их с Марком разногласия, она иногда даже улыбалась, так они были полярны во всем. Десять лет назад ей было не до улыбок.
Она начала откладывать свою зарплату, чтобы скопить на собственный дом. Он же потратил эти деньги на моторную лодку. Она хотела посещать колледж, обучающий нянь широкого профиля и воспитательниц, а он заплатил за год обучения на курсах механиков, но бросил их, так и не получив даже самой низкой квалификации. Она мечтала пригласить друзей на пикник, он же покупал ящик пива и, не спросив ее, звал дружков, чтобы играть с ними до полуночи в карты.
Она не хотела сразу заводить ребенка, он же, обнаружив противозачаточные таблетки, швырнул их в унитаз.
- В чем проблема-то? - прорычал он. - Выдумала тоже, глотать химию. Нечего травить организм. Ты ведь знаешь, что я думаю по этому поводу. - А глядя на презервативы, он презрительно фыркнул:
- Резинка? Знаешь что, беби, когда я получаю удовольствие, то хочу, чтоб оно было стопроцентным, а не через какую-то резиновую дрянь. Чего ты трясешься? Если забеременеешь, так это нормально, у тебя ведь есть я. Это моя забота.
Когда она вот-вот должна была родить, его пригласили на охоту. К тому времени как неделя в лесном домике закончилась, она уже была вдовой, свободной как ветер и согнувшейся под тяжестью финансовых проблем, с, младенцем на руках. Супруг оставил ей лишь долги.
Ребенок был единственным, кто дарил ей счастье в годы, наполненные тяжким трудом. Усталость проходила, когда он поднимал к ней сияющее личико, или забавно повторял слова, услышанные по телевизору, или тихо засыпал у нее на коленях. Майкл оказался настоящим наследством, доставшимся ей от брака.
- Эй, проснитесь! Таймер просто надрывается. Кэтрин вздрогнула и ударилась плечом об угол кухонной полочки, хотя голос Таннера был мягким как медовый воск.
- О чем это вы так задумались?
Кэтрин, не успев сообразить, выдала себя:
- О вас.
- Правда? Что ж, польщен, крайне польщен.
- Ну, я имела в виду.., о вас как о президенте клуба и о праздничном вечере завтра, - поспешила уточнить Кэтрин, смущенно поправляя на себе свитер.
- У-у, имеется в виду, что я представляю интерес лишь как официальное лицо. Уж лучше бы вы соврали.
- Извините.
Он вошел в кухню и выключил таймер.
- Я дал Майку стремянку и обещал помочь ему повесить гирлянды, если он вместе со мной покопается в моторе моего снегоката.
- Снегоката? Боже, какой вы у нас разносторонний! Бассейн, мотоцикл, машина, а теперь еще и это!
- Должен же мужчина как-то развлекаться зимой! Прежде чем она нашлась с ответом, он ловко надел толстую рукавичку и открыл духовку.
- Нельзя допустить, чтобы то, что так восхитительно пахнет, сгорело.
Не успела она и глазом моргнуть, как он уже вытащил из духовки противень и поставил его на плиту. Стащив с руки перчатку, потрогал бисквиты пальцем.
- Осторожно! Вы же обожжетесь! Он лукаво усмехнулся.
- Не стоит и предупреждать. Всякий раз, направляясь в этот дом, я уверен, что когда-нибудь непременно запылаю.
- Это несправедливо. Я просто слегка погорячилась из-за вашей охоты...
Он поднял руки вверх.
- Все-все, сдаюсь. Уже давно все забыто. Хм... Майкл недаром хвалил ваши кулинарные способности.
- Он имеет привычку преувеличивать.
- Сомневаюсь. - Таннер снова лукаво улыбнулся, забавно искривленный зуб придал улыбке неотразимое очарование. - Ладно уж, сознайтесь, что не хотите, чтобы о ваших талантах пронюхали наши кумушки из клуба.
- Ну вот, звучит так, будто я ловчу, чтобы не перегрузить себя.
Он обвел ее взглядом, остановившись на свитере. Зеленый шарфик вышитого медведя чарующе повторял изгиб ее груди. У Таннера мелькнула шаловливая мысль стряхнуть со свитера сахарную пудру. Интересно, как бы она отреагировала?
Взяв один из испеченных бисквитов, он внимательно осмотрел его, потом посмотрел ей в глаза и сказал:
- Вы умеете обворожить мужчину.
- Тут мне далеко до вас. Это вы у нас дока по части женщин.
