— Имеешь в виду, помимо томатного чатни и меда?
Она взглянула на него, потом рассмеялась. Значит, ворчун Кент умеет шутить и широко улыбаться? Такой Кент мог ей понравиться. Очень.
— Значит, я угадала, а?
— Если заменить чатни на соленья Лиз, то да. — Он улыбался, и вокруг его глаз обозначились морщинки. — Они пользуются известностью, и на то есть причина. Сэндвич с окороком и соленьями Лиз — что может быть вкуснее… Если только… — Кент вытаращил глаза. — Боже, Джоузи! — Он посмотрел на нее с восхищением и испугом. — Это…
— Хорошо?
— Лучше, чем хорошо.
— Я же тебе говорила — моя выпечка куда вкуснее полуфабрикатов. — Она самодовольно тряхнула головой. — Но продолжай, какие еще местные товары мне следует приобрести?
— Мыло домашнего изготовления Хлои Айзек. Одни предпочитают шершавые куски с ароматом клубники, другие — гладкие, с запахом лимона и мирта.
— Оо! Непременно куплю и то, и то. — Она с обвиняющим видом указала на него пальцем. — В твоих домиках должно быть именно такое мыло! Всем бы понравилось! — Она бросила на него лукавый взгляд. — А как насчет местного меда? Он тоже пользуется известностью?
Кент уже доел торт.
— Я тебя познакомлю с нашим местным пчеловодом, стариком Фрейзером Тоддом. Он продаст тебе мед прямо из улья, на сотах. Ты никогда не пробовала ничего подобного, — пообещал он.
У Джоузи потекли слюнки. Она пододвинула к Кенту тарелку с печеньем.
— Ты думаешь, мне нужно поправиться?
— Ты ведь сам сказал, что голоден. Тут еще есть кусок пирога с лимонной меренгой.
— Я съем их позже. — Он кивнул в сторону ларьков и толпящихся вокруг них людей. — И… я думал, мы пойдем туда и что-нибудь купим, пока все не расхватали.
Джоузи очень понравилось, как он сказал «мы». Значит, он не собирается уезжать. Девушка посмотрела на реку.
— Сначала я получу удовольствие от всего этого.
— От чего?
— Понаблюдаю, как веселятся люди, послушаю, как они смеются. Именно это я и имела в виду,
когда сказала Марти и Фрэнку, что хочу отдохнуть.
Кент прожевал и проглотил последнее печенье.
— Разве ты не хочешь принять участие?
— Потом — да. — Она не сводила глаз с толпы. — Но сперва я хотела бы просто посмотреть. О-о, я знаю вон ту артистку.
— Она — наше тайное оружие. — Кент собрал оставшиеся сладости, потом протянул Джоузи загорелую руку. — Идем! Я покажу тебе самое лучшее из того, что может предложить этот городок.
Джоузи с огромным удовольствием подала руку Кенту. Он помог ей встать. Она стремилась оказаться в смеющейся, счастливой толпе.
— Тебе должно быть стыдно, — упрекнула Джоузи Кента.
— Стыдно?
Он же целый день старался играть роль общительного спутника! И думал, что справился.
Конечно, ему понадобилось сделать над собой усилие — некоторые местные жители бросали на него испытующие взгляды. Но Кенту было все равно. Их мнение его не волновало, а Джоузи уедет через три недели. Значит, она тоже не пострадает.
Три недели. И не забывай об этом, предупредил себя Кент. Он уселся за стол напротив Джоузи и вытянул свои длинные ноги. У него было такое чувство, что ему следует встать и бежать отсюда сломя голову.
И побыстрее.
Он не мог. Когда Джоузи рассказала о том, чего действительно хочет от отпуска, — внимательно глядя на толпу, положив руки на колени, — Кент внезапно понял, от чего она отказалась, когда начала ухаживать за отцом.
Ей нужны были люди, картины жизни и смеха, чтобы смягчить недавние картины болезни и смерти. Он это понял. И мысленно обругал ее братьев за то, что они этого не поняли.
Кент решил позаботиться о том, чтобы Джоузи получила удовольствие от праздника. И чтобы никто, включая эту ведьму Бриджит Андерсон, не использовал ее великодушие в своих интересах. А теперь она говорит, что ему должно быть стыдно? Никакой благодарности!
— Почему? — спросил он.
Она раскинула руки, и ему захотелось оказаться в ее объятиях. Он нахмурился.
— Посмотри на это изобилие местной продукции.
Кент подумал, что Джоузи скупила почти все ее образцы. Он широко улыбнулся. Его тронуло, как она восторгалась самыми незначительными вещами.
— И?
— Как все это доступно! Почему же у тебя такие мрачные домики?
— Мрачные! — У него отвисла челюсть. Он погрозил ей пальцем. — Я знаю, что Игл-Рич — это, строго говоря, не «Риц», но…
Она фыркнула, и он замолчал.
— Еще бы!
— Послушай, ты отличаешься от моих обычных клиентов.
Она подалась вперед.
— Я знаю, ты говоришь, что эти домики привлекают выносливых, стойких людей, которые любят находиться на открытом воздухе, но, по правде говоря… — Она отодвинулась от него и снова раскинула руки.
Ему хотелось, чтобы она перестала так делать.
— Что?
— Неужели нельзя сделать их немного привлекательнее?
Наверное, она шутит?
— Даже грубоватым, стойким людям, которые любят находиться на открытом воздухе, нравится возвращаться в уютный дом. После прогулок пешком, рыбалки или каких-нибудь других занятий.
— Значит… значит, ты хочешь, чтобы в их ванных комнатах лежало клубничное мыло? А в гостиной стояли свечи с ароматом красного жасмина? — Я же стану посмешищем.
- Может, не клубничное. У твоих обычных постояльцев оно вряд ли будет иметь успех. Но как насчет мыла с ароматом мяты и эвкалипта? Немного местного колорита и никакой угрозы чьей-либо мужественности. Что тут неправильного? Приятный штрих. — Она скрестила руки на груди и свирепо посмотрела на Кента.
Он тоже скрестил руки на груди и посмотрел на нее точно так же.
— Пара лоскутных ковриков миссис Гауэр тоже пришлась бы кстати.
Коврики!
— Не говоря уже об одной или двух картинах.
Ну да, стены в домиках действительно голые. Это я признаю.
— И я знаю, ты не любишь фрукты и цветы…
На этот раз фыркнул он.
— Еще бы!
— Но, — настаивала она, — банка меда мистера Тодда и соленья Лиз были бы дружеским жестом — как по отношению к городу, так и по отношению к гостям.
Когда Джоузи воодушевлялась, в ее глазах вспыхивали золотые крапинки. Она вздергивала хорошенький маленький подбородок, а при виде ее губ у него текли слюнки. Кент жалел, что замечает все эти вещи.
Плохо. Он не должен думать о поцелуях с Джоузи. Он сжал руки, чтобы не обхватить пальцами этот хорошенький маленький подбородок и не прижаться губами к ее губам. Вот тогда и пойдут сплетни!
