она съедет-то? Родни у неё в городе здесь нет.
– Мои родители сдают комнату, – кривлю душой. – Вот как раз к ним и подселю. Хлопот от неё мало. Да и под присмотром взрослых будет. Вам меньше мороки, да и мне минус головная боль.
– Это да, – соглашается комендант. – Мне за всеми не уследить. А за девку надо браться пока от рук совсем не отбилась. Ну, а раз ваша мама готова взять такую ответственность на себя, то, пожалуй, замнём конфликт.
– У вас есть место, где можно без лишних ушей провести воспитательную беседу со студенткой?
– Да. Комната четыреста десять, – говорит она, а затем кричит, – Селезнёв! Зайди в кабинет.
Двери тут же приоткрылись и появилась голова худощавого паренька.
– Возьми ключ от кабинета для занятий, занеси в триста двадцатую Арсеньевой. Пусть немедленно отправляется туда.
Паренёк кивнул. Зашёл в кабинет, схватил ключи и выскочил. Я, довольно улыбаясь, поднялся с дивана и подошёл к столу Людмилы Степановны:
– Спасибо вам! Вы очень понимающая женщина.
– Если бы, – пробормотала она. – Тоже жалко девчонку.
– Я на пять минут выйду на улицу и пойду воспитывать, – со смехом отчитываюсь перед ней. – Впервые такое, немного нервы шалят, а ведь перед ними нужно твёрдо держаться, иначе всё. Сговору не будет.
– Умно, умно, – захохотала она. – Буду рада видеть вас ещё.
– Спасибо. И я вас тоже рад буду видеть, – обаятельно вру, не краснея. – До свидания.
Выхожу из кабинета и прямиком на улицу. Показываю охраннику жестом, что через пять минут вернусь. Тот кивает в ответ. Закуриваю и думаю, как бы мне не поднять на уши пол этажа своими криками. Потому что могу не сдержаться. Ещё теперь и селить у себя придётся. Но ничего, зато под присмотром будет.
Злата
Успокоившись, я уже смирилась со своей судьбой. Что будет завтра, то и будет. И паниковать сейчас не имеет никакого смысла. Достала из тумбочки жидкость для снятия макияжа и ватные диски. Смочила, как в дверь тут же постучались.
Женька соскочила и побежала открывать. В комнату заглянул какой-то паренек. Скорее всего, со второго курса. Я их мало кого знаю в лицо.
– Арсеньева, в комнату для занятий! – сказал паренёк и положил на стол ключ.
– Зачем? – с паникой в голосе спрашиваю его.
Парень пожимает плечами:
– Мне Людмила Степановна сказала отправить тебя туда, а вот зачем – не знаю.
Парнишка выскочил из комнаты, а я встала как вкопанная у стола. Женя протяжно свистнула.
– И зачем она тебя сейчас вызывает? До утра, что ли, не подождёт, – хмыкнула она.
– Делать нечего, – пожимаю плечами, – пойду.
А саму изнутри пробивает мелкая дрожь. Беру ключ и на ватных ногах выхожу из комнаты. Общежитие уже засыпает. В коридорах почти не было студентов.
Комната для занятий находилась отдалённо от других. С целью, чтобы никакой шум не отвлекал от занятий. Но почему Людмилу Степановну приспичило разговаривать именно в этой самой комнате? Не могла, что ли, в кабинет вызвать?!
Подхожу к комнате. Темно. Не видно ни черта. И как назло, телефон опять в комнате на кроватке лежит. И зачем он мне?! Всегда где-то оставлю его, а потом ищу в панике. На ощупь нахожу замочную скважину, вставляю ключ. На удивление, попадаю с первого раза. Проворачиваю в два оборота, захожу внутрь. Включаю свет.
Комнату заливает ярким светом. За окнами темно. Общага засыпает. И только я в панике стою посреди и боюсь двинуться с места. На столах стоят стулья. В конце, у стены старенький диванчик. Неуклюже иду к нему и сажусь. На стене тикают часы. Обычно это действует на меня успокаивающе, но не сегодня. Кажется, что время тянется бесконечно. Да и в сон начинает клонить.
Слышу приближающиеся тяжёлые шаги по коридору. И они явно не принадлежат Людмиле Степановне. Чувствую, как внутри отчаянно забилось трусливое сердечко. Тело покрывает холодный пот. Дверь раскрывается и входит Максим Юрьевич.
Вот кого не ожидала увидеть сейчас, так это именно его. Соскакиваю с дивана и с широко распахнутыми глазами смотрю на него. Он же не спеша закрывает за собой дверь. Снимает с себя ветровку и швыряет её на ближайший стул. Не могу сказать, что он вне себя от злости, каким казался по сообщениям. Нет. Спокойный. Смотрит в ответ, а в глазах никаких эмоций. Пугающе становится как-то.
– Ну что! Так и будем в молчанку играть? – усмехнулся и окинул оценивающе взглядом меня.
Понимая, как сейчас выгляжу, становится неуютно. И даже в какой-то степени отвратительно от самой себя. Зарёванная, в откровенном платье, словно с панели недавно сошла. И этот взгляд. Не тот, что у Димы до этого. Хищный, спокойный и ледяной.
– Я понимаю, что виновата, – прячу взгляд в пол. – Не знаю, что и сказать, – мямлю дальше.
– Возле тебя лампа работает? – ровным тоном спрашивает он.
– Лампа, – оглядываюсь к окну, где стоит старенький торшер. А от него провод, воткнутый в розетку. Потянулась и щелкнула кнопку на выключателе. Лампа тускло загорелась.
– Отлично, – протянул Максим Юрьевич и выключил основной свет.
Я растерянно оглядываю комнату. Стало темно. По окнам и никто не поймёт, что здесь кто-то вообще находится. Лампа и диванчик не попадают в поле зрения зевак с улицы.
Неверов же в этот момент подошёл ко мне довольно близко. Ещё пару шагов и, между нами, не останется никакого расстояния. Внутри что-то жутко ухнуло. Виновато посмотрела на него. Лицо невозмутимо. Он смотрел на меня свысока. Почему же так стыдно-то?!
– Слушай, я вроде тебе уже говорил успокоиться и сосредоточиться на учёбе? – его голос стал на порядок тише, но жёстче.
– А я и сделала, как вы хотели, – пролепетала в ответ и отступилась назад на два шага. Не могу быть настолько рядом с ним. Веет опасностью. А я тот ещё трус.
– Как я хотел?! – слегка повысив голос, ошарашенно спрашивает он.
– Да, – смелее смотрю на него. – Я сегодня уволилась, как вы и хотели.
– Ага, – кивнул он. – Наверное, я ещё и захотел, чтобы ты под вечер попёрлась к кому-то там посидеть на коленочках?!
– А вот это уже не ваше дело! – пискнула через силу. – Да, виновата. Сама и отвечу. Вы-то зачем сюда припёрлись?
На его лице появилась злая улыбка. Максим Юрьевич резко стащил с себя свитер и предстал передо мной с голым торсом. И я вытаращилась на его тело так, словно никогда не видела мужчину. Ну, если говорить откровенно, такое тело не видела. Широкий, крепкий, сексуальный. Дыхание перехватило.
– Раз так тебе хочется…
