Потом осторожно уложил ее на подушку и нежно коснулся губами ее губ. Пьянея, она прикрыла глаза. Его рука проскользнула ей под рубашку и, вздрогнув, она собралась с последними силами, чтобы не утратить разум.
– Ты делаешь поспешные выводы, – задыхаясь, проговорила она.
– Ты ведь боишься его, – продолжал он, опасно приблизившись к ней всем телом. – При одной мысли о нем тебе снятся кошмары. Чем же он так держит тебя, Джулиана? – Он сделал паузу. – Ты выходишь замуж за его деньги? Или для этого существует еще более старомодная причина?
Джулиана с трудом сглотнула.
– Ты думаешь, что я беременна?
– А ты беременна?
– Не говори глупостей! – вспылила она. – Я даже еще не… – Она прикусила язык. Этот мужчина слишком проницателен. Если она доверится ему, ей придется рассказать об отце. А это невозможно… – Я не могу рассказать тебе об этом, – наконец пробормотала она, чувствуя, как ее глаза наполняются слезами. – Просто не могу… – Она отстранилась от него и обхватила себя руками. – Собственно говоря, почему это так заботит тебя? – со всхлипом проговорила она. – Все равно через пару дней я исчезну из твоей жизни.
Эдвард растянулся на спине и вздохнул.
– Джулиана, я не самый умный человек на свете. Но не нужно быть Эйнштейном, чтобы понять, что тебя принуждают делать то, чего ты не хочешь.
– Это неправда. Я сама приняла решение.
– Но это решение не делает тебя счастливой, Джулиана.
Она повернулась и посмотрела на него.
– Эдвард, прошу тебя, не делай этого со мной. Пожалуйста, – неожиданно взмолилась она. – Может, ты прав. Может… Может, мне даже не придется жить с Нилом, но я должна выйти за него.
Он провел пальцами по ее щеке. Потом притянул к себе.
– Так нельзя, Эдвард, – слабо запротестовала она. – И ты знаешь это.
– Я знаю все, что должен знать, – слегка раздражаясь, сказал он. – Я знаю, что хочу тебя так, как никогда не хотел ни одну женщину. И по твоим глазам вижу, что ты хочешь того же. – Он горько усмехнулся. – Но я не стану настаивать.
Он крепко поцеловал ее, прижимая к себе властно и требовательно, как будто пытался заверить ее, что она принадлежит ему и только ему.
Потом отстранился, провел пальцем по ее влажным ресницам и припухшим раскрасневшимся губам.
– От своих чувств сбежать невозможно, Джулиана, – мягко сказал он. – Лучше даже не пытаться.
Он резко убрал руку, быстро встал с кровати и направился к выходу. С отчаянием в глазах она следила за ним. Ей до боли не хотелось, чтобы он уходил. Но сказать ему правду она не могла.
– Эдвард, – прошептала она одними губами. – Я должна выйти за него. Но не могу тебе сказать, почему.
Он на секунду задержался, не поворачиваясь и ничего не говоря. Потом вышел, тихо затворив за собой дверь.
Уткнувшись лицом в подушку, Джулиана разрыдалась.
Она спустилась в гостиную, когда по стенам плясали огненные языки предзакатных лучей солнца.
Как она снова заснула, после того как выплакалась, она не помнит. Но почему она так много спит, вполне понятно. Напряжение, копившееся неделями, требовало выхода. И, похоже, несмотря на то, что Эдвард все время безжалостно тормошит ее душу, его присутствие, этот запущенный, но необыкновенно уютный дом, моменты интимности между ними и даже перепалки действуют на нее удивительно благотворно. Если бы она на время могла забыть о том, что ждет ее в недалеком будущем, она наверняка позволила бы себе понять, что Эдвард Гарвин – тот мужчина, которого она смогла бы по-настоящему полюбить.
Но она даже думать об этом боялась. Теперь, несмотря на то, что благодаря близости Эдварда в ее теле пробуждались неведомые до сих пор силы, несмотря на то, что желание любви накаляло каждый ее нерв, она не могла допустить и мысли о любви к этому мужчине.
В гостиной было пусто. Она постояла немного, рассеянно оглядываясь. Что ж, может, следует заняться уборкой? Употребить накопившиеся за время длительного сна силы на выполнение своего обещания? В конце концов, физический труд можно расценивать как терапию для отвлечения от мрачных мыслей…
– Ты похожа на Наполеона, изучающего карту России, – услышала она за спиной голос Эдварда.
Она резко обернулась и увидела его, стоящего в дверях с кофейной кружкой в руке.
– Неужели? – спросила она, пытаясь подражать легкости его тона. – Пытаюсь выяснить, сколько времени мне понадобится на то, чтобы навести здесь порядок.
Его глаза блеснули. По губам скользнула улыбка.
– Полагаю, что Наполеон тоже так думал, – сказал он.
– Возможно. Но… Эдвард, нам не мешало бы сегодня заняться бумагами, – неожиданно вспомнила она. – Практически, я ради этого сюда и приехала.
Он почесал подбородок.
– Что ж, попробуем заняться этим чуть позже. Мне сейчас нужно сходить в конюшню. Если хочешь кофе, он в кухне, на плите.
– Спасибо, – кивнула она и направилась в кухню.
На уборку гостиной у нее ушел час. Она тщательно протерла столы и подоконники, потом перетрясла коврики, подмела пол и вымыла его. Благо, в гостиной было не так уж много мебели, а на столиках – не так много предметов. По окончанию работы она обнаружила, что запас моющих средств закончился, и если Эдвард не пополнит его, завтра она не сможет продолжить уборку.
Чтобы не забыть сказать ему об этом, она решила не дожидаться его прихода и направилась к конюшне. Солнце уже спряталось за вершинами гор. Вечер был оглушительно тихим. Лишь откуда-то издалека, со стороны деревни за холмом, доносился одинокий лай собаки.
Приближаясь к конюшне, Джулиана издалека увидела у изгороди фигуры женщины и мужчины. Женщина стояла, прислонясь к изгороди, и что-то возбужденно говорила мужчине.
У Джулианы сдавило в груди. Понятно, куда Эдвард так поспешно сбежал от нее.
Она собиралась было повернуть обратно, но Эдвард успел заметить ее и принялся махать рукой. Ей пришлось подойти к ним.
Первое, с чем она столкнулась, подойдя к парочке, был колючий даже в сумерках взгляд Джоти. Черные глаза индианки блестели, как два горящих уголька, и, казалось, готовы были прожечь Джулиану насквозь. От этого взгляда ей стало не по себе.
Единственным, кто остался невозмутимым, был Эдвард.
– Решила прогуляться после тяжкой работы? – спросил он.
– Не совсем. Пришла сказать тебе, что в доме закончились моющие средства, – натянуто ответила она.
– Понимаю. Это очень важное сообщение. Особенно в этот час дня, – сказал он с иронией в голосе.
– Извини. Если бы я знала, где их можно добыть, то не стала бы беспокоить тебя в такой момент, – вспыхнув, бросила она.
Джоти повернулась к Эдварду и, словно забыв о существовании Джулианы, бархатным голосом проговорила:
– Эдвард, я очень надеюсь, что завтра ты придешь. Очень.
– Конечно, милая, – мягко ответил он. – Я сделаю для тебя все, что смогу. Обещаю. И, пожалуйста, не волнуйся.
Джоти улыбнулась ему, и он погладил ее по плечу.
– Все будет хорошо, милая.
– Тогда до завтра?
– До завтра.
Индианка бросила на Джулиану странный взгляд, повернулась и пошла вдоль изгороди в сторону тропинки.
Эдвард повернулся к Джулиане.
– Как насчет того, чтобы завтра повеселиться?
Она сверкнула на него глазами.
– Разве тебе одной Джоти не достаточно для веселья?
– Завтра – великий фестиваль Холи, – невозмутимо ответил он. – Тебе не помешает развеяться, Джулиана.
– Возможно, – буркнула она. – Хотя я не завидую Джоти. На ее месте я не позволила бы, чтобы со мной так обращались.
– И как же я с ней обращаюсь? – поинтересовался он.
– Как с игрушкой. С куклой. Поиграл и бросил. А завтра снова подберешь, чтобы поиграть.
– Ты говоришь это на основании собственного опыта?
– Послушай, Эдвард, может, хватит терроризировать меня на тему Нила? – вспылила она. – Ты сам не лучше его!
Он приблизился к ней почти вплотную.
– Я бы не хотел, чтобы ты думала обо мне так же, как о своем драгоценном Ниле, – мягко проговорил он.
– Советую привыкнуть к этому. Потому что вы очень похожи, – процедила она. – Ты вскружил девушке голову и, чтобы покрепче привязать, заставляешь ее ревновать, затевая игры с другой. Единственное, в чем ты еще не переплюнул Нила, так это шантаж.
Она сказала это и вдруг осеклась. Только что, сама не зная как, она выболтала ему то, о чем поклялась никому не говорить.
Эдвард протянул руку и нежно провел пальцами по ее щеке.
– Шантаж? О боже. Что же ты такое натворила, что он путем шантажа заставил тебя согласиться выйти за него замуж?
Злясь и на себя, и на него, она гордо вскинула голову.
– Ничего я не натворила! Это мой… – Нет, то, что сделал ее отец, для всех и навсегда останется тайной. И ради этого она выйдет замуж за Нила. – Это не должно тебя интересовать, – добавила она мрачно. – Я уже говорила тебе, что не хочу затрагивать эту тему.
– Нет уж, – тихо сказал он. – Ты расскажешь мне все.
