— Я знаю об этом, — ответила она. — Но не нуждаюсь в благотворительности. — Особенно в вашей.
— А я вам ее и не предлагаю. Альтруизм будет с вашей стороны, поверьте мне. — Он немного помолчал. — Послушайте, очевидно, между нами имел место небольшой конфликт, и если я повел себя слишком круто, прошу прощения.
— Уверена, вы хотите быть добрым…
— Практичным, — поправил он.
— …но я совершенно неподходящий человек — во всех отношениях. — Она допила тоник и встала. — А теперь я действительно хочу домой!
— Разумеется.
Остаток пути они провели в напряженном молчании.
Как только они въехали в Весткомб, Доминик прижался к обочине дороги в ответ на настойчивое требование сирены, донесшееся сзади.
— У кого-то беда, — заметил он, когда мимо них промчалась пожарная машина.
На моей улице, подумала Фиби.
Доминик въехал на улицу, которая была перекрыта полицейской машиной. Ее водитель подошел к ним.
— Простите, сэр, дорога закрыта. Вам придется ехать назад. В одном из домов тушат пожар.
— Да, я понял, — мрачно сказал Доминик, напряженно вглядываясь в глубь улицы. — Но вы должны нас пропустить. Пожар в доме этой женщины.
— Что вы говорите? Мы так поняли, что владелец дома — мистер Хансон. Он сейчас там сам не свой.
Фиби сидела неподвижно, ее глаза сосредоточенно следили за пожарными, заполнившими улицу возле Хоторн-коттеджа, за их непрестанно снующими фигурами. Задыхаясь от дыма, она сказала охрипшим голосом:
— Я арендатор…
— Сожалею, мэм. Парни справились с огнем, но ущерб причинен значительный. По моему мнению, здесь все придется снести.
Ей кое-как удалось вылезти из машины на дорогу. Доминик поддерживал ее под руку.
— Это ваша вина. — Откуда-то из темноты возник Артур Хансон с перекошенным лицом. — Искра из вашего камина. Я привлеку вас к ответственности за небрежность…
— Я не зажигала огонь. Меня вообще не было дома. — Ее голос задрожал от ужаса, когда она глянула на почерневшую кирпичную кладку и пустые глазницы окон, на обрушившуюся крышу. — Моя одежда, мои вещи…
— Моя ценная мебель! — Хансон не находил себе места от ярости. — Вы еще за это поплатитесь!
К ним подошел начальник пожарной охраны:
— Причиной, по-видимому, стала неисправность проводки. Вам ведь делали предупреждение, мистер Хансон!
— Выключатель в гостиной! — вспомнила Фиби.
— Вполне вероятно, мисс. Радуйтесь, что вы не пострадали. Мы ничего не смогли вынести из вещей, кроме коробочки из белой жести. Она ваша?
— Да. — Фиби почувствовала, как слезы потекли по лицу. — В ней хранились мои документы, фотографии.
Он кивнул:
— Я принесу ее вам… У вас есть где переночевать?
— Да! — ответил за нее, Доминик и крепко обнял Фиби.
— В таком случае скажите, пожалуйста, адрес, сэр. Завтра мне надо побеседовать с молодой леди, и страховая компания будет интересоваться.
— Норс-Фиттон-хауз в Фиттон-Магне.
Слезы затуманили ее взор, мысли путались.
Она смотрела на Доминика, пытаясь возразить, но ни один звук так и не слетел с ее пересохших губ.
— Не будьте дурочкой, — сказал он мягко, как только начальник пожарной охраны отошел. — Какой у вас выбор? Я сейчас отвезу вас к себе домой.
Все, казалось, расплылось, утратило реальность. Единственное, что у нее осталось, находилось в жестяной коробочке.
Фиби все еще крепко сжимала ее, когда Доминик ввел девушку в свою гостиную и бережно усадил на диван. Она видела, как он ворошил тлеющие поленья, разжигая огонь в камине, как Кэрри торопливо принесла поднос с чаем и поставила его на столике перед ней.
Доминик сел рядом.
— Не думайте сейчас об этом. Здесь вы в безопасности.
Она оцепенело покачала головой.
— Я уже все потеряла. Все на свете, кроме этой коробочки. Довольно забавно, не так ли? — И Фиби начала смеяться. И смеялась до тех пор, пока слезы ручьями не потекли по ее лицу.
Откуда-то издалека она услышала, как Кэрри сказала:
— Истерика. Я позвоню доктору Фостеру.
Потом Фиби почувствовала, что Доминик крепко обхватил и поднял ее. Ее лицо плотно прижалось к его плечу. Она почувствовала возбуждающий аромат его кожи, такой чужой и все-таки до боли знакомый. Горькие, безудержные рыдания прорывались из самых глубин ее существа.
Он успокаивал ее, гладил по спине, по спутанным волосом.
— Все хорошо, — шептал он, повторяя эти слова снова и снова, будто какую-то молитву. — Все будет хорошо.
Когда плакать больше не было сил, она обмякла в его руках и, глядя на пляшущие языки пламени, думала, что могла оказаться запертой, как в ловушке, в горящем доме и задохнуться от дыма.
Когда Кэрри привела доктора и Фиби поймала ее быстрый, удивленный взгляд, то поняла, что все еще сидит на коленях Доминика. С горящим от неловкости лицом, она тяжело поднялась на ноги, стараясь не смотреть на него.
Доктор Фостер был добр и немногословен. Он заверил, что слезы явились превосходной терапией, и прописал постель, какао и в завершение мягкое успокаивающее.
— А для начала горячую ванну, — добавила Кэрри, провожая ее наверх.
Фиби с наслаждением погрузилась в горячую душистую ванну. Комната сверкала чистотой; мягкие, теплые полотенца и шелковый темно-красный халат дожидались ее.
Халат оказался великоват. Она подвернула рукава и туго перепоясалась, потом, еле передвигая ноги, поплелась в спальню. Она подумала, что халат принадлежит Доминику, и чувствовала себя в нем неловко. Но выбора не было.
Кровать постелена, и какао стояло на ночном столике вместе с таблетками, оставленными доктором.
— Теперь вы должны хорошо поспать, и завтра все покажется не таким страшным, — приободрила ее Кэрри.
Фиби послушно опустилась на подушки:
— У меня осталась лишь одежда, в которой я вышла из дома. Никогда не думала, что это может произойти со мной.
— Не волнуйтесь, — сочувственно посоветовала Кэрри, выключая свет. — Мистер Доминик позаботится обо всем. Вот увидите.
Да, подумала Фиби, засыпая. Этого-то я и боюсь.
А когда она уснула, опять оказалась во власти тревожных снов. В них, как спасение, к ней являлись руки Доминика Эштона, которые обнимали ее, надежно защищая. И в кромешной темноте она почувствовала, как потянулась к нему, повторяя шепотом его имя.
Когда на следующее утро Фиби открыла глаза, она не сразу сообразила, где находится, и в смятении вскочила. Затем, вспомнив события прошлого вечера, со слабым стоном вновь опустилась на подушки. Это было так похоже на еще один кошмарный сон. Ее дом сгорел, а она в доме Эштона, в одной из его комнат, в его халате.
