Продолжая слушать, Эллисон забралась на высокий табурет у стола.
— Это возвращает нас к моему первому вопросу: почему ты вернулся в Южный Бостон после всего, что произошло? После Гарварда ты мог отправиться куда угодно, и у тебя для этого были все основания.
— Я уже говорил, ты не отступишь, пока не добьешься своего.
Коннор взглянул на решительное выражение ее лица и улыбнулся.
— Когда я начинал свой бизнес, то старался свести расходы к минимуму. В те времена можно было снять вполне сносную квартиру в Южном Бостоне за умеренную плату. Вот, собственно, и все.
Элли недоверчиво покачала головой.
— Во всех заметках о тебе в газетах и журналах, которые я читала, говорилось, что ты вернулся в Южный Бостон с целью начать свой бизнес.
Собеседник удивленно вскинул бровь.
— Так ты читаешь все статьи обо мне, принцесса?
Элли густо покраснела, но не позволила увести себя от темы:
— У «Рафферти секьюрити» по-прежнему есть офис в Южном Бостоне, если не ошибаюсь?
— В общем да…
Эта неуверенность озадачила Эллисон.
— На самом деле там находится не офис моей фирмы, скорее — общественный центр.
Элли на секунду нахмурилась, а потом рассмеялась.
— Иными словами, ты открыл благотворительный фонд.
Парень поерзал на стуле.
— Можно сказать и так.
Соблазн отыграться за прежние насмешки по поводу ее благотворительных дел был слишком велик.
— Так значит, ты ничем не отличаешься от богатых дамочек, которые устраивают благотворительные аукционы?
Рафферти возмущенно покачал головой.
— Разница есть. Я не родился в богатой семье.
Решив оставить спор, Эллисон спросила:
— А чем занимается твоя благотворительная организация? Да, кстати, должна кое в чем признаться. Хотя мне и нравится поязвить по поводу твоей скрытой тяги к филантропии, я очень рада, что ты можешь себе позволить делать добро другим.
— Эта «благотворительная организация», как ты ее называешь, финансирует программы для детей района.
— Очень хорошо, — кивнула Элли. — Но, конечно, тебе следовало бы заняться чем-нибудь более близким к твоему бизнесу.
На лице Коннора промелькнуло удивленное выражение.
— Странно, что ты догадалась. На самом деле мы проводим занятия по самообороне и по обеспечению безопасности дома.
— Вот как, — протянула она.
— О, я уже вижу, как в твоей головке замигали лампочки — значит, дошло.
— Да, это многое объясняет. Твой отец чувствовал свой долг перед общиной, и ты, повзрослев, возвращаешься в Южный Бостон, чтобы основать благотворительное общество. Кроме того, мистер Рафферти погиб, предотвращая кражу со взломом, поэтому ты занялся охранным бизнесом.
Эллисон почувствовала, что ей удалось проникнуть во внутренний мир Коннора, понять причину его стремления защищать других. Девушка решила впредь быть с ним помягче.
— О чем задумалась, принцесса? — спросил хозяин. — Я отчетливо вижу, как колесики завертелись в твоей очаровательной головке.
Элли тряхнула кудрями и улыбнулась.
— Рискую кое-кого удивить, но тебе почти удалось завоевать мою симпатию.
Какое-то мгновение он смотрел на девушку не мигая, а потом сказал:
— Улыбайся почаще — тебе идет.
Их взгляды встретились — и Эллисон отвела глаза в сторону, сама удивившись внезапно охватившей ее застенчивости.
— Ну а ты сама, красавица? — спросил Коннор, меняя направление разговора. — Мама — судья, ты прокурор. Похоже, тебе не меньше моего свойственно поддаваться подсознательному влечению.
Девушка с облегчением вздохнула, почувствовав, что опасный момент позади.
— Ты демонстрируешь чудеса психоанализа, заметила она полушутливым тоном. — Но учти, что твоя аналогия хромает. Если бы я хотела порадовать собственных родственников, то держалась бы подальше от обвинительных приговоров и прокуратуры. Нашла бы себе какую-нибудь адвокатскую контору, устроилась бы юристом — чисто и безопасно. — Элли хитро наморщила носик. — Знаешь, давать бесплатные юридические консультации — это так хорошо сочетается с благотворительными аукционами, до которых я, по-твоему, большая охотница.
Коннор усмехнулся и произнес, молитвенно сложив руки:
— Ну ладно, прости. Возможно, я сделал поспешный вывод.
Гостья изобразила на лице скептическое недоумение.
— Ты извиняешься?
Мужчина пропустил ее иронический тон мимо ушей. Пора было уже перевести разговор в другое русло. Элли, действуя наугад, удалось узнать больше, чем Коннор собирался рассказывать. Теперь он имеет право на ответные вопросы.
— А почему ты занялась этим?
— Чем именно?
— Пошла работать в прокуратуру округа, хотя могла бы найти себе непыльное и безопасное место, как и предполагали твои родственники.
Девушка склонила голову набок и некоторое время внимательно смотрела на собеседника, словно решая, насколько стоит раскрываться перед ним.
— Ну же, выкладывай, принцесса. Теперь моя очередь приставать с расспросами.
Она выглядела необыкновенно соблазнительно на высоком стуле, какие бывают обычно в барах. Облегающие джинсы не скрывали прелести стройных ног, а хлопковый топ подчеркивал высокую красивую грудь.
— Насколько я слышал, ты многих успела упечь за решетку.
Гостья ответила многозначительным взглядом.
— Стало быть, ты все же следишь за моей карьерой?
Хозяин поднял руки вверх, что означало полную капитуляцию.
— Давай-ка раз и навсегда решим с тем случаем в баре. Должен признать, я повел себя не самым подобающим образом. Обычно я пользуюсь более честными способами.
Такое своеобразное полуизвинение тронуло сердце Эллисон, и она настроилась на откровенность:
— Работая в прокуратуре, я впервые ощутила себя самостоятельной личностью. Я перестала быть просто Эллисон Уиттейкер, дочерью и наследницей филантропов Джеймса и Эйвы Уиттейкер, сестрой магната Квентина, загадочного Мэтта и плейбоя Ноя.
— Понятно. — Теперь Коннор знал наверняка, что работа в прокуратуре была для девушки средством обрести независимость. И неожиданно пожалел, что это так.
— Ты действительно понимаешь меня. Коннор? — спросила гостья. — Потому что иногда мне кажется, что ты очень похож на моих братьев.
— Можешь поверить мне на слово — чувства, которые я испытываю к тебе, весьма далеки от братских, — ответил он едва слышно.
— Что ты сказал? — растерянно переспросила Эллисон.
— Ты прекрасно все расслышала, красавица, ответил Коннор, прямо глядя девушке в глаза. — Или, может, тебе трудно поверить в то, что я сказал?
