В ответ Стюарт только улыбнулся, крепче схватил ее за талию и слегка пощекотал ребра.
— Столик на двоих, — сказал он официанту таким томным голосом, что Синди стало противно.
Она нащупала его руку у себя на талии, затем медленно и сильно вдавила ногти в его кисть.
— Ах, так ты еще и злючка? — Он нисколько не ослабил объятие. — Ну ладно, ты скоро за это поплатишься, дорогая.
— Отпустите меня! Вы не смеете ко мне прикасаться!
— А если ты воспитанная девушка, то не должна царапаться!
Их провели в темный, самый уединенный уголок ресторана к столику на двоих, и Синди догадалась, что Стюарт — завсегдатай «Никоберга» и официант его хорошо знает.
— Что будешь заказывать? — спросил Стюарт.
— Что-то мне ничего не хочется. Здесь темно, и я все равно не увижу, что будет в тарелке.
Стюарт усмехнулся.
— Может быть, хочешь, чтобы принесли свечи — для уютной, романтической обстановки? — сказал он, щелкнув зажигалкой. Язычок пламени несколько секунд качался перед носом Синди.
— Думаете, нам это потребуется? — сладким голоском спросила она.
— Кто знает, может быть, если здесь будет уютно, ты немного оттаешь, а бокал вина настроит тебя на романтический лад.
— Нет, думаю, это не поможет.
— Почему?
— Потому что все это будет фарсом. Мы оба будем чувствовать фальшь. Впрочем, вам это не помешает — такие люди, как вы, никогда ни о ком не думают, не боятся оскорбить чужие чувства, так что им легко притворяться.
— Аминь!
К их столику подошел официант, и Стюарт сделал заказ.
— Неужели вы со всеми ведете себя так бесцеремонно? — поинтересовалась Синди.
— Почему ты спрашиваешь?
— Так, просто из любопытства, — быстро сказала она, вспомнив про красивую девушку на снимке, которая, по всей вероятности, и была той самой Делией. — Расскажите мне о себе. Уверена, вы были отчаянным пострелом в детстве.
Стюарт широко раскрыл глаза и изумленно уставился на нее:
— Что это тебе вздумалось расспрашивать меня о детстве?
Синди пожала плечами:
— Я люблю слушать рассказы про всякие детские хулиганства и случаи, особенно про мальчишек.
Он поморщился:
— Знаешь, я буду чувствовать себя как дед, который рассказывает внукам про старые добрые времена: «Вот когда я был молод…»
Синди рассмеялась и подперла кулачком подбородок. Глаза ее весело и дерзко сверкали.
— Если хотите почувствовать себя молодым, я могу спросить про женщин в вашей жизни.
Он посмотрел ей прямо в глаза:
— Даже не знаю, с чего начать.
Она неуверенно заморгала:
— Я пошутила.
— Ага, значит, на попятную? Боишься услышать что-нибудь неприличное или слишком увлекательное?
Синди посерьезнела.
— Меня это не касается, и можете мне поверить, я не намерена пополнять список ваших побед, прибавив к нему свое имя. Ни за что!
— О, не зарекайся. У нас еще много времени впереди, дорогая.
Они замолчали — подошел официант с подносом и принялся уставлять стол заказанными блюдами. Синди посмотрела на тарелку, которую водрузили перед ней, и с энтузиазмом взяла нож и вилку. Увидев прекрасно приготовленный бифштекс по-гавайски с аппетитным гарниром, девушка поняла, что на самом деле очень проголодалась. Почувствовав на себе взгляд Стюарта, она подняла глаза.
Он усмехнулся:
— А ты знаешь, что сейчас уже без двадцати шесть?
— Правда? Ну, не волнуйтесь, я останусь только ради еды, а вовсе не ради вашего общества.
Его улыбка стала еще шире.
— Расскажи мне лучше про жизнь в твоем захолустье, раз уж мы заговорили о прошлом.
Синди не торопясь прожевала кусок бифштекса и только тогда ответила:
— Ну, мне в общем рассказывать нечего. У моих родителей есть ферма в пяти милях от Апити. Они назвали ее «Гавайи». Мне там в принципе нравилось — просторно, красиво, можно гулять, где хочешь. С другими детьми я познакомилась, только когда начала ходить в школу. Знаете, эти небольшие сельские школы, человек на двенадцать. У нас было всего шестнадцать учеников, в основном мальчишки, но разницы почти не чувствовалось, потому что девчонки были такие же бесшабашные и смелые, как ребята. А что нам оставалось — мы же хотели играть вместе с ними.
— А во что вы играли?
— Разве вы сами не знаете? — рассмеялась Синди. — В основном в футбол. Иногда в бейсбол.
— И кто выигрывал?
— Да никто. Обычно все заканчивалось дракой, потом учитель нас разнимал и отчитывал, а в отместку мы ему часто подкладывали в почтовый ящик ужей, которых ловили в ручьях вокруг нашей школы.
— И ты рада, что уехала оттуда и живешь в Окленде?
— Да, рада. После школы меня отправили в интернат в Веллингтоне, мне там совсем не понравилось, а поблизости от нас был только один сравнительно большой город — Палмерстон-Норт, но он был совсем рядом с домом, так что ехать стоило только сюда. К тому же я всегда хотела увидеть Окленд.
— А был ли у тебя приятель? Наверняка неподалеку от вашей фермы остался какой-нибудь сердечный друг, которому ты поклялась, что обязательно вернешься. О ком ты скучаешь порой? — Стюарт, прищурившись, внимательно следил за выражением лица девушки, и даже клубы сигаретного дыма, витавшие между ними, не могли скрыть блеска в его глазах.
«А, он надо мной смеется! — догадалась Синди. — Он наверняка хорошо изучил женскую натуру, знает все наши желания и мечты, даже те, которые мы обычно предпочитаем держать в секрете». В общем и целом получалось, что он знал о женщинах слишком много.
— Откуда вам известно, что творится в моем сердце, если у вас самого его нет! — запальчиво воскликнула Синди и тут же пожалела о своих словах. Боже, что она говорит!
Однако Стюарт не удивился. Он просто наклонился к ней поближе, взял ее руку и, отодвинув пиджак, прижал ее ладонь к своей груди. Под пальцами она чувствовала его упругое, теплое тело и биение сердца.
— Убедилась? — мягко укорил он, не спуская с нее глаз.
Изо всех сил стараясь скрыть, какая опасная буря эмоций поднялась в ней от этого прикосновения, Синди кивнула:
— Да, пожалуй, чудеса случаются. — Она отдернула руку и кинула взгляд на часы. — О, уже шесть пятнадцать, мистер Ньюман, рабочий день давно окончен.
— Но ведь тебе понравилось, признайся? И думаю, для нас обоих это было поучительно.
— В каком смысле? — Она поняла, что не стоило задавать этот вопрос.
— Ты узнала, что у меня тоже есть сердце, а я узнал ощущение твоей ладони на своей груди. Тебе не кажется, что это только начало, которое может привести нас к более интересным и важным открытиям?
