когда мое молчание затянулось. Неужели он реально не понимал, что дети – это не взрослые?
– Но ты должен понимать, что она может испугаться на этом приеме. Шум, гам, незнакомые люди. И вряд ли там будет много детей, а она слишком мала, чтобы выдержать скучный вечер. Как ты себе представляешь, чтобы мы задержались там надолго?
– Не переживай, дети будут, у генерала шесть внуков, так что с ее досугом проблем не возникнет, – пояснил он, – но ты не отпускай от себя Катю. На всякий случай. Мало ли что она может сказать.
Хмыкнула. Хоть в этом мы были солидарны.
– Ты прав, Егор, – собралась с духом, заметив, что Катюшка отвлеклась на куклу, которую притащила с собой, нам нужно было обсудить самое важное, – она не сможет играть роль твоей дочери и притворяться ею.
– В смысле? Поясни, – наклонился он ко мне и поставил локти на стол, сложив руки перед собой. – Она вроде смышленая.
Настал мой черед закатывать глаза. Он, может, и важный там какой-то прокурор, а в детях ничего не смыслит.
– Ты не понимаешь самого главного. Я ей не смогу объяснить, что папа ненастоящий. Придется сказать… Сказать…
Сглотнула и замолчала. Лицо Егора слегка побледнело, а лоб пересекла глубокая линия – он глубоко задумался над сказанным.
– Сказать, что я ее отец, – закончил за меня Драконов, и мы оба перевели взгляд на Катюшку. Не знаю, о чем думал он. Возможно, о тех неудобствах, которые терпит из-за этой ситуации, я же боялась травмировать малышку и не представляла, как ей сказать сперва, что у нее будет папа, а потом этого папу отнять.
На кухне воцарилась гробовая, напряженная тишина. Только настенные часы монотонно тикали. Тик-так. Тик-так. Отстукивали в такт ритму моего сердца. А затем Драконов сказал то, о чем я, к своему стыду, и не подумала бы.
– Это не единственная связанная с этим проблема, Алёна.
По отсутствию в его речи “Пална” поняла, что это что-то довольно серьезное.
– И что еще? – от неприятного предчувствия свело спазмом живот.
– Недалек тот день, когда заявится опека. По документам я всё, конечно, решил, но есть записи, которые уже были задокументированы. Врагов у меня немало, и я не исключаю такой возможности, что они заподозрят нас в махинациях. Так что отстоять право на Катю перед опекой придется. Некоторые документы всё же мы недооформили, задним числом этого не сделать. Так что, если увидят, что она не называет меня отцом и вообще об этом не в курсе, могут возникнуть проблемы.
Испуганно сглотнула, признавая его правоту. Они смогут отобрать у меня Катюшу по закону, а этого допустить я никак не могла.
– То есть надо сказать, что ты действительно ее папа? – наклонившись к нему, прошептала как можно тише, чтобы до Катюшки ни слова не донеслось.
– А ты видишь другие варианты? Так предложи их, сама же говорила, что играть она не сможет, слишком мала. Так ты согласна убедить ее в этом или как? Это серьезный вопрос, Алёна, и щепетильный, хорошо подумай.
Промолчала и задумчиво зажевала губу. И вроде бы верные вещи он говорил, но только одного я никак не могла понять. Зачем Егору всё это было нужно? Ситуация уже не пахла игрой, но я не стала артачиться, верно рассудив, что это меньшее из зол. Лучше пусть Катюша потом расстроится, я решу, какую придумать легенду, когда мужчина исчезнет из нашей жизни, чем окажется в детском доме, где ей испортят психику под ноль. Ни за что не позволю ей там оказаться. Любой вариант лучше этого.
Может, я и не стану самой лучшей матерью, и многие никогда бы так не поступили с собственным ребенком, но иного выбора, чтобы оставить ее у себя, не было. И я зацепилась за эту соломинку, как утопающий за дырявую лодку.
– Я согласна, – прохрипев, кивнула, а сама всё еще продолжала быть полна сомнений.
Может, есть иной выход? Снова вернула взгляд к прокурору в надежде, что он избавит Катю от лишних переживаний. Но как иначе? Ведь она должна называть его папой у всех на виду. А значит…
– Ты лучше знаешь, как сообщить о таком ребенку, Алёна Пална, – окончательно разуверил меня, что был другой путь. – Я в таких делах профан.
Ну что ж.
– Котенок, – позвала племяшку, после того как Драконов дал согласие, наклонилась к ней и заглянула в ангельские глазки.
Боже, она же под моей полной ответственностью. Я отвечаю за всё, что с ней происходит, и не могу навредить. Надеюсь, она просто не запомнит этот период. Я себя такой маленькой не помню. Это немного очистило мою совесть, и я стала говорить смелее:
– Ты помнишь, что твои папа и мама улетели на небеса?
– Да, – посмотрела она на потолок, – им там холошо.
– Нет, не очень, без тебя им стало грустно, и папа решил вернуться, – улыбнулась я тепло и ласково, – вернулся и нашел нас, – посмотрела на прокурора, сидящего с совершенно нечитаемым выражением лица. Но вряд ли он радовался, всё это было ему в новинку. Но и мне тоже. Знал бы он, как я волновалась!
– Велнуться? – нахмурилась Катюша, в ее мозгу стали двигаться шестеренки, но, конечно, ввиду своего маленького возраста, многие вещи логике она не подвергала, принимая за веру мои слова, как единственного взрослого в ее окружении. От этих мыслей защемило сердце. Ощущение, что сейчас предала ее, меня не покидало.
– Да, малыш, папа вернулся.
Я многого ожидала – радости с ее стороны, множества вопросов, но не того, что последовало после.
– Он забелет меня у тебя? – со страхом в голосе спросила она и так расширила глазки, что было ощущение, что она вот-вот расплачется.
– Ты что, конечно же, нет, – быстро покачала головой, заметив, как в уголках ее глаз появилась влага.
Еще не хватало довести ребенка до слез. Беспомощно глянула на Драконова, но он был растерян едва ли не хуже меня. Вот только, поймав мой взгляд, весь как-то подобрался и выпрямился, даже выражение его лица стало серьезным.
– Я твой папа, Катюша, вы с Алё… То есть с твоей мамой теперь будете жить у меня.
Голос у него звучал хрипло, неуверенно и даже с надрывом. Совершенно нельзя было сказать, что он прокурор с десятками подчиненных. Он, скорее, напоминал неуверенного в себе подростка перед первым в жизни свиданием.
Я ожидала чего угодно, но не того, что Катюшка спрыгнет со своего стула и дойдет до прокурора. Подошла
