– Примерь его, – сказал он.
Она взглянула на него:
– Зачем?
– Я хочу увидеть его на тебе. Ожерелье еще никто не примеривал.
Маделин колебалась, рука ее замерла над шкатулкой.
– Я…
– Позволь я помогу тебе. – Поставив шкатулку на стол, Алексей достал из нее ожерелье. – Повернись, – сказал он, и эхо прошедшего дня отозвалось в его крови, вызвав болезненную эрекцию.
Он легко представил Маделин в своих объятиях – такой, какой она была тогда. Тело ее распростерто на столе, изящный изгиб спины, ямочка на пояснице. Округлые бедра, упругие ягодицы. А эти длинные ноги! Длинные, несмотря на хрупкость фигуры, с этими черными чулками на них…
Взглянув на него, Маделин облизала губы, в глазах ее мелькнуло опасение. Но она повиновалась, медленно повернувшись к нему спиной. Взяв ожерелье из шкатулки, Алексей откинул с шеи Маделин густые темные волосы, и пальцы его коснулись ее гладкой кремовой кожи.
С этой женщиной у него уже было любовное свидание. Тайна разгадана, вопросов больше нет. И все же Алексей по-прежнему хотел ее. Ее реакция на первый взрыв наслаждения, к которому он ее привел… Ему показалось – Маделин испытала шок. Он хотел знать почему. Может быть, потому, что у нее давно никого не было?
Алексей надел ей на шею ожерелье, застегнул застежку, и драгоценные камни тяжело легли на нежную грудь.
– Позволь взглянуть, – сказал он.
Взяв Маделин за плечи, он медленно повернул ее к себе.
Ожерелье выглядело невероятно красивым. Большие изумруды и маленькие бриллианты грушевидной формы были соединены между собой платиновой цепочкой.
– Ты должна надеть его, – сказал он.
Маделин прикоснулась к самому нижнему бриллианту, который лег в ложбинку между ее грудей.
– Оно и так уже на мне.
– На выставку в Люксембурге. Это ожерелье лучше всего смотрится на тебе.
Она открыла рот, и, взглянув на упрямую линию ее губ, Алексей понял – сейчас она будет спорить.
– Маделин, не надо ничего говорить о профессиональных ограничениях. Они были прекрасно преодолены прошлой ночью.
Она густо покраснела:
– Да, это случилось. Но больше такого не повторится, поэтому профессиональные ограничения по-прежнему в силе.
Желание поцеловать ее, прикоснуться к ней, поласкать то место, где сверкали крошечные бриллианты, было настолько велико, что Алексей с трудом сдержался. Он заставил себя сделать шаг назад.
Это было просто неудовлетворенное желание, вот и все. Он попробовал Маделин, а теперь захотел попробовать еще. Его реакция была не более чем реакцией мужчины, желающего удовлетворить голод.
Желание… Это слово Алексей не любил. Раньше он уже желал одну женщину и больше не хотел никого желать.
Он мог бы найти себе блондинку. Или рыжеволосую. Разнообразие – всегда хорошо. И он мог вернуться к спокойным и тщательно контролируемым отношениям. К таким отношениям, которые не включали в себя спонтанный секс на рабочем столе.
– И все же я хочу, чтобы ты надела его, – сказал он.
– Ты можешь нанять модель, – возразила Маделин.
– Но на тебе это ожерелье выглядит идеально. Зачем мне платить какой-то худосочной девице, когда ожерелье идет именно тебе?
Голубые глаза, взглянув на него, недовольно прищурились.
– Хочешь сказать, я толстая?
– Нет, я хочу сказать, что профессиональные модели – худосочные. У тебя же есть формы. Ты женщина. – Эти формы идеально лежали в его руках, и он хотел прикоснуться к ним снова…
– Женщины хотят быть худыми, Алексей. Боже мой, а я думала, ты – плейбой! Во всяком случае, ты должен знать об этом.
– Не считаю, что я оскорбил тебя, – сказал он. – Мне нравится твоя фигура.
– Не выходи за рамки профессиональной этики, – произнесла Маделин, но не так строго, как хотела.
– Ты хочешь, чтобы я вышел за них.
Маделин подумала – он вот-вот поцелует ее. Но Алексей не сделал этого. Он только смотрел на нее, и под этим взглядом колени ее подгибались.
Но ведь она сама сказала – больше между ними ничего не будет! По очень разумным причинам. Маделин могла попасть в зависимость от него. Занималась ли она с ним сексом один раз или десять, это не имело значения. Она уже оказалась в его власти. Поэтому не было никакого смысла продлевать эту связь.
В жизни Маделин больше не было места для эмоциональных переживаний и запутанных отношений. Ведь она даже не верила в любовь. Ее брат со своей женой были несказанно счастливы даже после пяти лет совместной жизни. Ну и что? Некоторые люди просто очень подходят друг другу, поэтому у брата в семейной жизни царила полная гармония.
Сама Маделин не испытывала настоящую любовь. Ее родители явно не любили никого, кроме самих себя. И уж точно не свою незапланированную и нежеланную дочь. И Уильям не любил ее. Все его комплименты, все любовные нежные слова были направлены лишь на то, чтобы заманить ее в свою постель. Сделать ее покорной и счастливой настолько, чтобы она не спрашивала его, почему он не остается с ней на ночь и почему никогда не приглашает ее к себе в дом. И почему они должны держать свои отношения в секрете…
Она была такой глупой…
Но никогда больше такой не будет!
– Не могу отрицать – ожерелье мне нравится, – сказала она. – Но я по-прежнему считаю, что это плохая идея. И… и давай вернемся к работе.
– Не могу понять, какое это имеет отношение к ожерелью? Даже если бы вчера у нас с тобой ничего не было, я понимаю – ты та самая женщина, которая должна его носить.
Хорошо, это была работа. Это всего лишь работа, и Маделин могла прекрасно выполнить ее. Маделин медленно кивнула:
– Хорошо. Я надену его.
– Если тебе нужно платье, я куплю его, – сказал он.
– Ты подписываешь чеки на мою зарплату, Алексей, и прекрасно знаешь о том, что я могу сама купить себе платье, если мне будет нужно, – сдержанно ответила она.
– Но ведь это для корпоративного мероприятия. Разве компания не может тебе оплатить расходы?
Маделин прикусила губу:
– Может быть, но в обычных обстоятельствах.
Он приподнял темные брови:
– Я считаю обстоятельства вполне обычными.
– Нет, они необычны! Если ты купишь мне платье, я упаду в собственных глазах.
– Но у меня не было такого намерения.
В желудке у нее возникли спазмы.
Маделин нравились вещи, которые покупал ей Уильям. Она воображала, что они имели особое значение. Это был знак – он думает о ней. Родители никогда ничего не покупали своей дочери, они не беспокоились об этом. Они вообще не заботились о ней, поэтому, может быть…
