Мелисса впилась в Казимиро взглядом:
— Вы решили отказаться от престола? Но почему?
Тут король не выдержал — ему вдруг захотелось выговориться, поделиться с кем-то грузом, давившим на сердце.
— Потому что я чувствовал себя загнанным в ловушку. Я не мог жить так, как мне хотелось. А у моего брата тоже есть сын — поэтому я и решил отречься в его пользу.
— Но вы были рождены для того, чтобы править, — попыталась возразить Мелисса, понимая, насколько жалко прозвучали ее слова. — Я думала, вы уже давно привыкли придерживаться строгих рамок.
Конечно же он привык. Но ему всегда удавалось на время вырваться из золотой клетки и насладиться всей полнотой жизни. Он скакал на своем любимом коне, опьяненный свистом ветра в ушах, плавал под парусом вокруг острова, ощущая на лице бодрящие брызги моря и ловя каждый лучик солнца. Совершал восхождение на вершины гор в восточной части Заффиринтоса.
Но после падения все изменилось — опасные развлечения были ему воспрещены, и он почувствовал себя словно дикий зверь, загнанный в ловушку. Казимиро больше не хотел видеть стен дворца, слышать нелепые разговоры министров, брать на себя ответственность за будущее целого народа. Он просто стремился к свободе, жаждал вырваться из золотой клетки. Да, возможно, его решение граничило с эгоизмом, но в тот момент ему было наплевать. Он устал от врачей и советников, назойливо крутившихся вокруг него со своей заботой, диктующих ему, как жить, что делать и где проводить свободное время.
Казимиро мог понять причину беспокойства своего народа, но неволя тяготила его все больше. Поэтому, когда жена Казимо родила на свет сына, король решил дать людям то, о чем они так мечтали, — наследника династии. Трон должен был перейти к родному брату, о котором тот втайне всегда мечтал. Но Мелисса Магвайер все разрушила. Она, словно тайфун, ворвалась в его жизнь и развеяла в прах все его надежды на будущее, и Казимиро ненавидел ее за это.
Он посмотрел ей в глаза, на тени, отбрасываемые длинными ресницами.
— После несчастного случая мне так много запретили, что я стал чувствовать себя арестантом, — мрачно признался Казимиро. — Птицей, которая мечтает взлететь, но ей мешают золотые прутья клетки.
Мелиссе стало жаль короля — в его голосе она расслышала тоску и опустошенность, его ледяная броня наконец дала трещину, и на свет показался человек, ранимый и одинокий. Он будто искал утешения. Сердце Мелиссы откликнулось мгновенно, хотя она понимала, что он не примет ее жалости.
— Но разве женитьба только ради ребенка не свяжет вас еще крепче? — прошептала она.
Его глаза потемнели.
— У меня нет выбора, — жестко сказал он.
— Выбор есть всегда.
— Как вы наивны, Мелисса! — произнес он с издевкой. — По закону Заффиринтоса король не может отречься от престола, если у него есть прямой наследник. Как видите, ваше откровение о ребенке означает, что я больше не волен передать кому-либо трон.
Мелисса осознала, что, сама того не желая, загнала Казимиро в ловушку, из которой действительно не было выхода. Она и Бен стали очередным прутом его золотой клетки.
Но она не хотела для короля подобной судьбы. Да, он обошелся с ней грубо и жестоко, когда она открыла ему свой секрет. Но, несмотря на боль, которую он ей причинил, Мелисса могла понять его реакцию. Казимиро черств и несдержан, но она все же испытывала к нему чувства и не желала причинять ему страдания. Мелисса едва сдерживалась, чтобы не разрыдаться. Она любила его, и страдания, которые она ему причиняла, не могли не оставить ран и в ее сердце. Мелисса чувствовала себя виноватой, ей была невыносима сама мысль о том, чтобы сделать короля несчастным, но ее сын заслуживал полноценную семью. Она не имела права отказать Бену в его будущем.
— Мне очень жаль, Казимиро, — прошептала она. — Очень, очень жаль.
Ее глаза, полные слез, ярко сверкали. Они еще больше стали походить на изумруды. Воспоминания с силой обрушились на короля — таинственный блеск ее глаз, манящий запах лилий вернули ему то, что он считал потерянным навсегда.
«Изумрудные звезды», — подумал Казимиро. Однажды он назвал так ее прекрасные глаза.
— Я вспомнил, — неожиданно произнес он.
Сквозь мерцающее пламя свечей Мелисса увидела, как в глазах Казимиро мелькнуло озарение.
— Что вы вспомнили? — с трудом выговорила она.
Он дотронулся до шрама у себя на затылке. На краткий миг ощутил колоссальное облегчение: его воспоминания нахлынули на него все разом, как если бы кто-то открыл ворота плотины, и тяжелейший груз упал с его плеч.
— Вас. Нас…
Он понял, что Мелисса все время говорила правду. Она не выдумщица, не обманщица. Она — та женщина, с которой у него был короткий и прекрасный роман, который не имел права на продолжение. А теперь их судьбы переплелись, хотел он этого или нет.
— Сейчас вы должны осознать, что не попадете в сказку. Никаких «нас» нет и быть не может. Мы просто случайно встретились на открытии выставки, провели вместе время. Сколько было дней — три, четыре? Мгновения быстрого тайного секса нельзя считать романом.
Так вот чем он считал их роман — всего лишь мгновениями быстрого тайного секса! Каким же бесчувственным человеком надо быть, чтобы сказать подобное матери собственного ребенка! Мелисса поняла, что больше не выдержит ни секунды рядом с Казимиро. Он извратил ее лучшие и самые чистые воспоминания, словно окунул их в грязь, а затем выбросил в помойное ведро, даже не задумавшись, каково ей было это выслушивать. Их свидания были драгоценным хрусталем, который она хранила и свято берегла, а король только что разбил его вдребезги. Мелисса яростно бросила салфетку на остывшую рыбу и встала из-за стола. Она больше не могла выносить его холодность и равнодушие.
— Сядьте! — резко приказал он.
— Нет, не сяду! Лучше пройти пешком весь путь до дома, чем оставаться здесь и слушать ваши оскорбления!
В ее глазах светилась решимость. Король заметил, как к ним приближается встревоженный метрдотель, и кивком отослал его. Несколько мгновений в душе Казимиро злость на Мелиссу боролась с уважением к силе ее духа, стойкости характера. Щеки ее раскраснелись от волнения, она часто дышала, будто после быстрого бега.
— Сядьте, Мелисса, — произнес он уже более спокойно. — Пожалуйста.
Она заколебалась, захваченная врасплох первым вежливым словом, услышанным из его уст. Мелисса опустилась на стул, радуясь, что таким образом ей хотя бы удастся скрыть дрожь в коленях. Король, казалось, немного унял свою ярость — сейчас он выглядел спокойным и сосредоточенным.
